«Я еще не мертва, – спокойно подумала я, – но умираю». Ну и хорошо. Не хочется прожить остаток жизни, изо всех сил стараясь не помнить.

Надеюсь, мне удалось сделать то, самое важное.

Возможно, я могла вернуться назад достаточно далеко, чтобы это выяснить.

– Светлячок…

Кон стоял надо мной на четвереньках. Пол под нами дрожал, и кругом было полно… всякой падающей и летающей ерунды. Лучше не находиться в таком месте, если, конечно, ты не умираешь, как я. Мне хотелось попросить Кона не переживать. Пусть один из этих летящих осколков все решит. Я устала и здесь мне нечего больше ловить. Мои руки…

– Светлячок, – сказал он, – нам надо выбираться отсюда. Послушай, ты прикончила Бо, он уже не воскреснет. У тебя получилось. Это твоя победа. Но окончательное разрушение его тела высвободило силы его злого духа. Это место трещит по швам. Я не смогу тебя нести. Послушай, Светлячок…

Меня снова уносило. Я на мгновение застыла между двумя мирами, подхваченная голосом Кона. В голосе была доброжелательная… интонация. Я бы засмеялась, но не было сил. Меня уже несло дальше.

Я почувствовала, что он поднимает меня – мне хотелось сопротивляться; оставь меня в покое – но сил не осталось и на это. Он перевернул меня, поддерживая одной рукой. Другой прижал мою голову к своей груди.

Кровь. Кровь у меня во рту.

Снова?

Нет…

Мне хотелось сопротивляться, в самом деле хотелось. Я могла не глотать. Позволить крови Кона вылиться обратно из моего рта. В этот раз это не была кровь оленя – смертного существа, убитого для меня, убитого, потому что оно похоже на меня, похоже больше, чем на вампира. Но оно стало больше похоже на вампира» чем на меня, после своей смерти, после того, как еще теплая оленья кровь спасла мне жизнь. Это было давно. Тогда я не понимала, что происходит. Сейчас я все отлично понимала. Это была кровь из сердца Кона. Кровь из сердца вампира.

Когда я пересекла свой Рубикон: когда приехала на озеро, когда спрятала маленький нож в лифчике, когда превратила его в ключ, когда разомкнула свои кандалы, когда освободила Кона?

Когда я вывела его на дневной свет и не позволила свету сжечь его?

Когда он спас мне жизнь ценой жизни оленя?

Когда я поняла, что могу убивать вампиров голыми руками?

Когда этими же руками я убила Бо?

Или когда я согласилась пить кровь из сердца Кона, чтобы выжить?

Я не знаю, что в действительности произошло у подножия помоста, когда я карабкалась наверх, а один из бойцов Бо сидел сверху на Коне. Не знаю, было ли то, что я видела, миражом, специально сотворенным Бо, чтобы сбить меня с толку и ослабить, или нечто подобное действительно имело место. Мне хотелось думать, что хотя бы частично это случилось все-таки наяву. На груди Кона уже была рана, когда он прижал меня к себе. В этот раз – не простая рана, не тонкий разрез, сделанный крохотным лезвием. Не хотелось даже думать о том, что он надорвал края собственными пальцами…

Я подняла голову и, ловя ртом воздух, начала подниматься на ноги. Он угрем вился вокруг меня. Даже после всего, что произошло, даже с этой раной в груди, его движения не утратили вампирской неуловимой плавности.

Он снова взял меня за руку, и мы побежали.

Чтобы бежать, держа кого-то за руку, необходима определенная координация, но если делать это правильно, то с каждым шагом, когда сцепленные руки выходят вперед, это как будто дает небольшое дополнительное ускорение. Свою роль сыграл и тот вампирский коктейль, который я только что проглотила: он пропитал меня всю, давая мне силу, которая, я знала, мне не принадлежала, не должна была принадлежать – не должна была давать мне возможность продолжать борьбу, бежать, действовать своими оскверненными руками.

Крепко сжимая его руку и ощущая не менее крепкое пожатие в ответ, я пыталась не думать о том, что совсем недавно делала этими руками.

Так что, умереть было бы лучше?

С момента последнего захода солнца произошло слишком многое. Может быть, Кон и прав, я ни во что не превращусь, солнечный свет меня не убьет, но тогда меня убьет соприкосновение с реальным миром, и солнце здесь ни при чем.

Цепочка на моей груди с каждым шагом колыхалась взад-вперед, колыхалась медленно, утяжеленная отравленной кровью из открывшейся раны.

Моя душа-солнце, душа-дерево, душа-олень. Пересилят ли они мою темную душу?

Теперь уже нет.

Мы бежали, а кругом выл ветер, словно при конце света, он подхватывал огромные обломки машин и играл ими, не давая им упасть, словно это были клочки бумаги. Думаю, крыша тоже просела – точно определить это было сложновато. Никаких примет дороги здесь не было, даже вампирских останков; ума не приложу, откуда Кон знал, в какую сторону бежать, но он, похоже, действительно знал, и я бежала, потому что бежал он, потому что бежать – это хорошая идея, когда мимо, рассекая воздух, проносятся куски металла, каждый размером с небольшой автобус, даже если вероятность того, что ты бежишь не в том направлении и прибежишь, соответственно, не в то место, приблизительно равна вероятности того, что ты навсегда останешься в том месте, где находишься сейчас, если не поторопишься.

На мгновение, на одно мгновение этой безумной гонки, идея побороться за жизнь показалась мне привлекательной.

Потом мы бежали через что-то, похожее на коридор в направлении чего-то, похожего на двери. Мы расцепили руки, чтобы толкнуть створки дверей, и к моему удивлению, они распахнулись, как распахиваются все обыкновенные двери в реальном мире. Мы были снаружи, снаружи, под ночным небом He-Города, и мы вдыхали реальный воздух.

Может быть, я слишком быстро бежала, когда пересекла границу реального мира, и поэтому не умерла, а может быть, я просто была слишком удивлена, чтобы умереть.

Мы бежали прямо в лапы отряда ООД.

Мне отчасти повезло: они почти сразу же меня узнали. Это было уже последней каплей, меня прошибла истерика, и когда на меня навалилось трое, я успела поколотить одного из них, прежде чем двое других натянули на меня смирительную рубашку. Я не могла вынести прикосновения – прикосновения плоти – ко мне, особенно к моим рукам, поэтому хорошо, что рубашка была у них наготове, и поэтому обошлось без старомодной рутины с заламыванием рук за спину. Рубашка должна была меня сразу успокоить, но во мне все еще играл адреналин, или темная кровь, или остатки той силы, что собрала для меня световая сеть, или яд, или что вам больше нравится, и я билась и извивалась, словно в эпилептическом припадке. Это продолжалось минуту или две, до того момента, когда я услышала полузнакомый голос: «Минутку, это случайно не… да это Раэ, из кофейни Чарли, помните?»

Надо отдать должное уровню подготовки ребят из ООД. Какая-то психопатка, вся в крови, выбегает буквально из ниоткуда, тут же едва не калечит его товарища, затем впадает в истерику – и у этого парня хватает выдержки ее идентифицировать. Затем я услышала уже совсем знакомый голос. Обладатель голоса опустился на колени рядом со мной, а я тем временем пыталась отдышаться. «Светлячок! Светлячок, ты меня слышишь?»