…Дети взрослеют, да, но почему именно сейчас, сегодня?! Она жила без Левы, как с войны его ждала. Ну вот, Лева дома, но где ее Лева, ее цветочек?.. Даже осенью Лева на приглашающее к откровенности кодовое слово «палатка» откликался, даже пахнущий алкоголем и сигаретами, оставался маминым золотым малышом! Перед отъездом в лагерь, под утро после Нового года, Лева пришел к ней, лег поверх одеяла, прижался, и она привычно уткнулась в ямку между плечом и шеей, он замер, и она замерла…

Если бы Фиру спросили «ты что думаешь, так будет всегда?», она бы насмешливо улыбнулась, помотала головой – нет, конечно нет. Но подумала бы – да, да! Да, так будет всегда. А если нет, то небо упадет на землю.

Небо упало на землю и сильно Фиру придавило.

Февраль

Дневник Тани

5 февраля

День Моего Позора. Я подлец.

Одновременно это Самый Удивительный День в моей жизни. Я должна быть очень счастлива, но я несчастлива.

Алена герой, а я подлец. Между прочим, у слова «подлец» нет женского рода. Это намек на то, что женщина – существо второго сорта, от которого никто не ждет благородства.

Господи, как стыдно, тем более я – еврейка!

Сегодня после последнего урока объявили, что будет комсомольское собрание. Повестка дня – исключение из комсомола Инны Гольдберг. Она эмигрирует в Израиль.

Инка у нас в классе недавно, и она мне не подруга, но это большое потрясение. У всех нас была одинаковая судьба, а теперь ее судьба перевернулась.

Я шла на это собрание как на казнь. Инка не хотела рассказывать, что уезжает, но почему бы ей не предупредить меня, что сегодня ее будут исключать?! Я бы тогда не пришла в школу, чтобы не участвовать в этом. Порядочные люди не ставят других в такие щекотливые ситуации! Или ставят? Наверное, все-таки ставят, а уж человек должен сам решать, как ему себя вести.

Ну, я и решила, как мне себя вести – незаметно улизнуть. Но в вестибюле директриса схватила меня за рукав и грозно сказала: «Кутельман, а ты куда?»

Теперь – внимание! Подробно! Чтобы я никогда не могла сделать вид перед собой, что я это забыла!

Я вошла в класс последней и в изумлении остановилась на пороге. Все сидели на правом ряду, теснились по трое на партах, а в левом ряду сидела одна Инка. Одна! Никто не захотел сесть с ней в одном ряду, как будто она заразная. А на кафедре поставили стулья для директрисы и учителей. Тетя Фира сидела, не поднимая глаз.

Я замерла, как добрый молодец на перепутье дорог, направо пойдешь – совесть потеряешь, налево пойдешь – страшно. Все смотрели на меня, куда я пойду. И учителя смотрели, и директриса смотрела на меня таким специальным взглядом, который очень много чего означает, например, «если ты сядешь с этой, значит, ты одобряешь предательство родины», или «может, ты и сама хочешь эмигрировать», или «у твоих родителей могут быть неприятности», или просто «ты еврейка!».

И я сразу вспомнила, что я еврейка. Нет, не так! Что мне вспоминать, я и не забывала! Она смотрела на меня так, что у меня на лице запылало «я еврейка». Я еврейка, а они русские, они русские, а я еврейка… Они главные, а я подчиненная… Они могут меня исключить, не знаю откуда, отовсюду, из жизни! Но я должна поддержать человека, который сидит один, как прокаженный, которого судят, даже если я не разделяю его взглядов. И я пошла мелкими шагами по проходу, и – правда! я клянусь! – я до самой последней секунды думала, что сяду к Инке, и вдруг не своим голосом сказала «подвинься» и бухнулась четвертой на последнюю парту в правом ряду. Потому что, если бы я села с Инкой, это выглядело бы, как будто нас обеих судят, а я не хотела, чтобы меня судили. Ну вот. Так я стала подлецом.

Директриса сказала:

– Нина, ты комсорг, начинай…

Нина говорила очень искренне:

– Инна! Пусть твои родители уезжают, если хотят, а ты оставайся! Я даю тебе честное слово, что мы все тебе поможем, весь класс, мы все будем твоей семьей. Не бросай свою родину, не предавай страну, которая дала тебе все.

Инка посмотрела на нее, как будто она рехнулась. Нина не подлая, она и правда во все это верит. Но для нее принципы важнее людей, она за свои принципы проедет по нам танком.

И еще она не понимает, что такое семья, мама с папой, потому что ее удочерили.

Потом все голосовали за исключение, и мне уже было не трудно поднять руку вместе со всеми, потому что трудно совершить первую подлость, а потом все пойдет как по маслу. К тому же подлец всегда найдет оправдания своему поступку, и я нашла: зачем Инке за границей быть членом ВЛКСМ? Я закрыла глаза и так, с закрытыми глазами, потянула наверх свою подлую ручонку!

Алена одна подняла руку, что она против. И сказала, что каждый человек должен иметь свободу выбора, свободу самому решать, где жить, что комсомол – это не родина, а Ленинград можно любить и вдали от него. И что Инке не нужно быть комсомолкой в Израиле, но лично она, Алена, из принципа против ее исключения.

После собрания Инка стояла с опрокинутым лицом, и все ее обтекали, словно ее нет. И я тоже. Сделала вид, что тороплюсь. Только Алена подошла к Инке.

Я всегда пишу про Алену одними глаголами, как будто она персонаж в сценарии. Сценарий пишут одними глаголами действия: «подошла», «положила руку», «улыбалась», и никаких «почувствовала», «подумала». Но про некоторых людей так и хочется писать прилагательными. Ариша – персонаж прилагательных, Алена – герой глаголов. А Нина – дура.

А вечером… Это Самый Удивительный Вечер в Моей Жизни.

Я рассказала Леве о своем падении.

– Я предатель чести, и с этим уже ничего не поделаешь, это останется в моей биографии навсегда. Но я торжественно клянусь – я больше никогда, никогда не буду трусить и подличать. Честное слово, я клянусь… Чем клянусь? Я клянусь жизнью!

А Лева сказал: «Какая ты смешная» – и…

Нет, этого не могло быть, никогда! Невозможно, невероятно, нереально! Я подумала, что он утешает меня из-за того, что я предатель.

Лева сказал: «Я тебя люблю».

!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Он сказал!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Он сказал: «Я тебя люблю».

Любит МЕНЯ? ЛЮБИТ меня? Но почему? Лева и я – это как будто на картине «Даная», как будто Бог пролился на меня золотым дождем. Как будто я Буратино и все-таки нашла клад на Поле чудес. Как будто мне преподнесли огромный торт с розами, но я знаю, что он не мой. Торт, а не Лева, но Лева тоже. Лева – гений и античный красавец. Мне по ошибке дали то, что не может мне принадлежать.

Он сказал, что увидел меня другими глазами и понял… и все. Я спросила: «А что ты увидел?»

Он сказал: «В тебе есть секрет».

А в Леве для меня есть секрет? Нет. Про Леву я все знаю.

Я прибежала к Алене с Аришей спросить, какой во мне секрет.