– Если бы мы имели дело с какими-то подростками, они бы уже сидели в участке. Для подростков слишком умно. – Рид встал, подошел к карте на стене, указал на несколько точек. – В каждом секторе что-то происходило. Значит, тот, кто это делает, имеет машину или велосипед. И гадит в самое разное время суток.

– Ты думаешь, что это не какой-то мерзкий, скучающий подросток или подростки, а намеренная попытка подорвать репутацию острова?

– Что-то вроде того. Я положу этому конец, мэр. Это ведь и мой дом.

Рид прекрасно понимал возмущение Хильди, да и сам испытывал гнев.

«Поразим каждую точку острова, – думал он, – посмотрим, как он реагирует, сколько времени ему на это требуется, куда он поехал, как туда добрался».

Нет, это не скучающие дети. Это Хобарт.

Съемные квартиры и гостиницы проверены. Одиноких женщин нет. И все же Рид был уверен, что она на острове. И наблюдает за ним.

Он просмотрел содержание последней открытки – номер четыре.

Довольно прямолинейно. Но больше всего его интересовал неровный почерк и слишком сильное давление кончика ручки на бумагу. Она писала, испытывая сильные эмоции, и не проявила обычной осторожности с арендованной машиной, которую использовала для последнего убийства. Машину нашли по GPS через час после убийства. Федералы выясняют, приехала ли Хобарт из аэропорта обратно на такси или на автобусе, арендовала ли другую машину или купила ее. Или, может, другая машина уже ждала ее на стоянке в аэропорту.

Но на чем бы она ни уехала из Огайо, она приехала в Портленд и на остров.

Она здесь.

Уборщице, которая приходила дважды в неделю, Патрисия открыла дверь в халате, с мокрыми волосами.

– О, боже! Мы проспали.

– Я могу вернуться позже.

– Нет, нет, пожалуйста, заходите. Все в порядке. Мы не хотим сбивать вас с графика. Мой муж еще в душе, может, начнете со второго этажа? Спасибо вам за предложение хотя бы пропылесосить в его кабинете, но не нужно. – Она закатила глаза. – Клянусь, он думает, его работа – это какая-то государственная тайна. Я пойду оденусь. Сделайте себе кофе, не стесняйтесь. О, я так скучаю по кофе!

Патрисия легонько похлопала себя по животу и прошла через гостиную к главной спальне. Прежде чем закрыть за собой дверь, она открыла ее пошире и подержала так немного, чтобы звук душа, который она включила, был хорошо слышен в доме.

Одеваясь – капри и розовая футболка, дорогие туристические ботинки – она громко разговаривала сама с собой, смеялась, открывала и закрывала ящики, дверцы шкафа. Комната готова: постель смята с обеих сторон, шпионский триллер и недопитый бокал вина на одной тумбочке, исторический роман и чашка чая – на другой. Мужской ремень, перекинутый через спинку стула. Мокрые полотенца в ванной, две зубные щетки, обе мокрые. Мужские и женские туалетные принадлежности.

Удовлетворенная, Патрисия открыла дверь, оглянулась через плечо.

– Да, Бретт, я иду! Мы идем гулять, Кейли! – крикнула она уборщице. – Вы можете убрать спальню.

– Хорошей прогулки!

– О, нам так здесь нравится!.. Я только возьму бутылку с водой и соберу сумку, дорогой. Мужчины такие нетерпеливые, – посетовала она, обращаясь к уборщице на втором этаже.

Патрисия вышла через противоположную дверь и решила прогуляться до дома, который, как она выяснила за болтовней с местными сплетницами, принадлежал шефу полиции.

Спустя пару дней вандализм затих, и большинство жителей острова пришли к выводу, что отпуск у хулиганов закончился и они уехали домой.

Рид в это не верил.

– Она все еще здесь. – Рид пил колу в патио Сиси, глядя, как садится солнце. – Хобарт достаточно умна, чтобы понимать, что может попасться на глаза патрулю, но она все еще здесь.

Он повернулся и посмотрел на женщин, которых любил.

– Вы могли бы оказать мне большую услугу, если бы сели на паром завтра утром и куда-нибудь уехали.

– Симона тебя не оставит, – сказала Сиси. – А я не оставлю вас обоих. Проси чего-нибудь другого.

– Если бы вы уехали куда-нибудь, во Флоренцию или в Нью-Йорк…

– Рид, – перебила Симона.

– Черт возьми, пока вы здесь, я постоянно о вас беспокоюсь. Хобарт не просто так приехала именно сейчас, перед тринадцатой годовщиной «Даун-Ист». Она проговорилась об этом в своей открытке. Моя удача на исходе. Неудачливое тринадцатое число. Осталось меньше недели, и я не хочу отвлекаться из-за вашего женского упрямства. Вы мне мешаете. – Его суровый тон добавлял резкости каждому слову. – Так что уезжайте и позвольте мне делать мою чертову работу.

– Не сработает, – невозмутимо сказала Сиси. – Пытаешься нас разозлить?

– Послушай, это не…

– Я уже пряталась раньше…

– Глупости! – теперь он закричал, и Барни со страху присел. – Не морочь мне голову!

– Я пряталась. И не скажу, что это было неправильно. Но сейчас это неправильно, потому что я лишусь того, на что у меня ушли годы.

– Симона. – Рид снял с головы кепку и провел рукой по волосам. – Я поклялся, что буду защищать тебя и Сиси.

– Ты говорил, что хочешь провести жизнь вместе со мной. Это и есть наша жизнь. Ты думаешь, она попытается… сделать это двадцать второго?

– Да. И таким образом замкнет круг. Она наверняка узнала, что мы с тобой вместе, и если она сможет меня убить, она придет за тобой. Но не за тобой первой. Ей надо устранить самую большую опасность. Я коп с пистолетом, а ты нет. Если бы вы двое сейчас уехали с острова, мне бы не пришлось отвлекаться на заботы о вашей безопасности.

– Для меня и Сиси тоже безопасность означает и твою жизнь. Ты этого не допустишь. Ты этого не допустишь, – повторила Симона, встав и пересев поближе к нему, – потому что ты знаешь: если она убьет тебя, она убьет и меня. Может, не сейчас, но рано или поздно. И ты ей не позволишь.

Она обхватила руками его расстроенное лицо.

– Кроме того, у меня слишком много дел, чтобы ехать во Флоренцию, Нью-Йорк или куда-то еще. У меня куча работы, и еще мне кажется, что двадцать третье – хороший день, чтобы переехать к тебе. Нужно собрать вещи.

Он прижался лбом к ее лбу.

– Это запрещенный прием.

– Двадцать третье, Рид. Потому что я знаю: ты с этим покончишь. Сиси, ты приглашена на ужин.