Они проговорили еще около часа, Баринов задавал множествовопросов, в том числе и о причинах ссоры Андрея и потерпевшей Шевченко,Филановский долго пытался быть корректным, потом рассказал то, что Баринову итак уже было известно. Нана была уверена, что Антон успел поделиться соперативником тем, что узнал от нее.

Когда расходились, было почти девять утра. От усталости уНаны кружилась голова и слегка подташнивало, так бывало всегда после бессоннойночи. Баринов остался в издательстве заканчивать вместе с коллегой опросдежурной смены, Нана, Антон и Филановский вышли на улицу втроем.

– Вам надо поспать, – как-то отстраненно произнесАлександр. – Поезжайте по домам. На свежую голову думается легче. А япоеду к Андрюхе, разберусь, что там и как. Антон, когда нужен будет адвокат?

– Кому? – невинно осведомился Тодоров, и Нанамысленно улыбнулась.

– Андрюхе, конечно.

– Пока он только свидетель. Если задержат – тогда нуженбудет.

– Значит, время есть, чтобы найти самоголучшего, – удовлетворенно сказал Филановский. – Ладно, друзья мои,поехали спать.

Он привычным жестом обнял Нану за плечи, притянул к себе ипоцеловал в висок. В первый момент она испугалась, что сейчас, как обычно,зальется краской, и Антон это заметит, и ему будет непонятно и тревожно, а еслипонятно – то неприятно. Но уже в следующую секунду она внезапно догадалась, чтоже неправильного и так больно царапающего было в той самой последней мысли.

Она не покраснела и внутри у нее впервые за все последниегоды ничего не дрогнуло от поцелуя Александра Филановского. Они с Антономнаправились к своим стоящим рядом друг с другом машинам, и Нана даже неоглянулась, чтобы убедиться, что директор на них не смотрит. В другое время онабы начала придумывать какие-нибудь глупые хитрости, чтобы эти стоящие бок о бокмашины не бросились Саше в глаза. Мало ли что он подумает – например, размашины стоят так тесно друг к другу, значит, Нана с Тодоровым приехалиодновременно, и не просто одновременно, а ехали вместе… В другое время. Нотолько не сегодня.

«И больше никогда», – мысленно сказала себе Нана Ким.

* * *

Ей опять снилось, что она на соревнованиях, готовится квыступлению. Только все спортсмены молодые, а она – сегодняшняя, тридцатипятилетняя,и Нана удивляется, зачем она вообще ввязалась, зачем приехала соревноваться,ведь понятно же, что в ее возрасте невозможно даже при самой лучшей подготовкепереиграть даже самого слабого молодого фигуриста. Тем более она давно нетренировалась… Но ей так хочется кататься, а кататься не дают, если не ездишьна соревнования. Во сне этот аргумент кажется ей очень весомым инеопровержимым.

Она разминается в зале, уже в костюме для выступления и внакинутой сверху спортивной куртке. Заходит какой-то мужчина, снисходительносмотрит на нее и вдруг говорит:

– Тройной аксель будешь прыгать с шагов.

Внезапно Нана понимает, что это – Александр Филановский, ичто он приехал сюда с командой, и у него есть какие-то права давать указания.Но самое главное – он ее явно не узнает. И не понимает, что перед ним взрослаяженщина, а не молоденькая девушка.

– Но я не разучивала, – растерянно отвечает Нана,стараясь отвернуться и спрятать лицо, пока Филановский не понял, что перед ним– руководитель службы безопасности его издательства. И главное – пока он непонял, какая она старая. «Вот ужас-то! – думает Нана. – Он сейчасувидит, как я плохо катаюсь и как бледно выгляжу на фоне молодых, я подведукоманду, и когда я вернусь в Москву, он меня уволит. Зачем ему руководитель службыбезопасности, который может подвести команду? Это он сейчас меня не узнает, акак только встретит меня в издательстве, сразу вспомнит, что видел меня насоревнованиях и что я очень плохо каталась. Что же делать?»

– Что значит – ты не разучивала? – говорит междутем Филановский. – Глупости это все. Выйдешь на лед и прыгнешь тройнойаксель с шагов.

– Но зачем? – в отчаянии спрашивает она.

– Потому что это стильно. Это красиво. Это – простосупер. Я начальник команды, и все спортсмены, которых я сюда привез, прыгаютаксель с шагов. И ты прыгнешь.

– Я с шагов прыгаю только сальхов, – виноватобормочет Нана, все еще стараясь спрятать лицо.

– Это меня не интересует. Чтобы занять приличное место,надо прыгать так, как я сказал. И ты будешь прыгать.

– Мне не нужно приличное место! Меня устроитлюбое, – честно признается Нана. – Ничего страшного, если я будупоследней.

– Ты, милая моя, зачем сюда приехала?Развлекаться? – строго произносит Филановский. – От тебя ждутпризовое место, а призового места без тройного акселя с шагов тебе не видать.

– Но Вера Борисовна… – лепечет Нана. – Мы же с нейдоговорились… Она разрешила… Она же знает, что я не борец, я просто таккатаюсь, не для медалей, а для удовольствия… Вы у нее спросите…

– Какая еще Вера Борисовна? – презрительноспрашивает Филановский. – Здесь нет никакой Веры Борисовны. Я – начальниккоманды, я здесь главный, как я скажу – так и будешь делать. Поняла?

– Но это невозможно! – она еще пытаетсясопротивляться. – Никто не прыгает тройной аксель с шагов! Это простоневозможно! Его выполняют только после мощного разбега!

– Меня это не касается. Выйдешь на лед и будешь прыгатьтак, как я сказал. Иначе я тебя вообще на лед не выпущу. Или прыгаешь с шагов,или снимаешься с соревнований.

Этот страшный, невообразимый, принципиально невозможный«тройной аксель с шагов» снился Нане уже не в первый раз, и каждый раз во снеона пыталась прыгнуть его, выходила на лед, понимая, что ничего не получится, иутешала себя тем, что другие же как-то прыгают, значит, это в принципе возможно,хотя она сама никогда такого не видела, но ведь этот дяденька сказал, что егоспортсмены так делают. Значит, и она сможет. Она катается почему-то под чужуюмузыку, и понимает, что элементы ее оттренированной программы на эту музыку неложатся, и пытается что-то сымпровизировать, попасть в ноты, и ничего у нее неполучается. Не то что тройной аксель, а вообще ничего. Ну совсем. Она нечувствует лед, под ногами словно вязкое болото, по поверхности которогоневозможно ни скользить, ни набрать скорость, ни оттолкнуться. И ноги какчужие…

Но в этот раз привычный сон был немного другим. Во-первых,никогда раньше мужчина, называющий себя начальником команды, не был СашейФилановским. А во-вторых, в своем сегодняшнем сне Нана Ким впервые не вышла налед. Она переоделась, аккуратно сложила костюм и коньки в спортивную сумку ивышла из спорткомплекса. Шла по улицам незнакомого города и чувствовала себясчастливой. Потом появилась мысль: «Что я наделала? Дура! Идиотка! Я самовольноснялась с соревнований, даже не снялась, а просто сбежала, никого непредупредив. Теперь меня точно выгонят из команды. И Саша меня уволит, потомучто я грубо нарушила дисциплину. Он меня уволит, и я больше не буду работать унего в издательстве и больше никогда его не увижу. Как же я смогу жить, не видяего? Я ведь так его люблю!» В этот момент ей стало ужасно смешно, онарасхохоталась и шла, хохоча и размахивая большой сумкой, и прохожиеоглядывались на нее, кто с недоумением, кто с осуждением, а кто с улыбкой.