Было бы упущением с моей стороны, если бы я не остановился еще на одном из Государственных секретарей США – Эдмонде Маски, который закончил свою карьеру одновременно с бывшим президентом Картером. На посту Государственного секретаря Маски пробыл недолго. И встречался я с ним только один раз. Это произошло в период пребывания министров обеих держав – СССР и США – в Вене в мае 1980 года в связи с 25-й годовщиной подписания Государственного договора о восстановлении независимой и демократической Австрии.

На встрече с Маски, запланированной заранее, состоялся основательный обмен мнениями по главным вопросам международного характера и двусторонних советско-американских отношений. Государственный секретарь, как и следовало ожидать, продемонстрировал по указанным вопросам основные позиции, которые занимала администрация Картера. Неприязнь администрации в подходе к Советскому Союзу проступала очевидно. Это явственно ощущалось при обсуждении и проблемы региональных конфликтов, и вопросов двусторонних отношений.

Советская сторона такой линии американской администрации противопоставила политику мира, разоружения и сдерживания гонки вооружений, особенно ядерных, политику в пользу разрядки международной напряженности, улучшения советско-американских отношений.

Когда обсуждалась проблема ядерного оружия, я от имени советского руководства подчеркнул следующую мысль:

– Вашингтон допустил вероломство, отказавшись ратифицировать Договор ОСВ-2. Совсем недавно на торжественной церемонии в австрийской столице Брежнев и Картер поставили под ним свои подписи. И что же показали последующие события? Они кроме всего прочего показали, что Вашингтон дешево ценит свои обязательства и свою подпись под документами, которые касаются важнейших проблем предотвращения угрозы ядерной войны.

Все, что сказал Маски в ответ на наши заявления как по данному вопросу, так и по другим, подтвердило, что администрация Картера дрейфует в сторону усиления напряженности в мире, обострения советско-американских отношений и углубления расхождения между СССР и США по проблеме ядерного оружия.

Конечно, позиции, которые отстаивал в Вене Маски, а в Вашингтоне – сам Картер, означали шаг в том направлении, которое защищал вскоре после этого перед избирателями Картер, соревнуясь с Рейганом. Но он как бы этим самым облегчил положение Рейгана. Ведь кредо политической линии республиканского кандидата в президенты Рейгана состояло в том, чтобы по всем линиям внешней политики занять более правые позиции, чем Картер. И чем дальше сдвигался Картер вправо, тем дальше вправо двигался и Рейган, стремясь к тому, чтобы дистанция между ним и Картером оставалась побольше. Этого как раз требовали от Рейгана наиболее экстремистские силы, державшие в своих руках основные нити политики.

На заявлении и общем поведении Маски как политической фигуры все же лежала печать какой-то спокойной рассудительности, но только по сравнению с будущей администрацией Рейгана. Я склонен считать, что в известной степени это объяснялось и характером Маски. На вашингтонской политической сцене он всегда признавался как деятель, которому не чуждо упомянутое чувство при оценке вопросов международной обстановки. Но признаки умеренности в поведении и даже некоторых высказываниях Государственного секретаря все же тонули в общей политике Вашингтона, особенно в вопросах советско-американских отношений и ядерного оружия.

Хотел бы я иметь Маски в качестве своего партнера при обсуждении соответствующих международных проблем и вопросов советско-американских отношений?

Если бы меня сегодня об этом спросили, то я бы, не задумываясь, сказал:

– Да, но только – Маски без груза негативной политики, которую он отстаивал в Вене.

В 1980 году с приходом к власти администрации Рейгана по вине Вашингтона начала складываться все более напряженная обстановка в советско-американских отношениях. Наступил период серьезного похолодания в международном политическом климате.

Эта администрация немало поработала, чтобы расстроить то, что сделали в отношениях между СССР и США ее предшественники. Она поработала, нанося удары то по одному, то по другому соглашению. Выхолащивала содержание этих соглашений или, как это стало с Договором ОСВ-2, их объявляла мертвыми. Белый дом часто устраивал по ним траурные церемонии, стремясь к самой малой величине – к нулю.

Что было, то было. И этого из истории вычеркнуть нельзя. Только после советско-американских встреч в Женеве, Рейкьявике, Вашингтоне на самом высоком уровне и подписания Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности наметился поворот к улучшению отношений двух стран.

Что касается Советского Союза, то он своими действиями неоднократно доказывал, что с ним можно вести дело и быть уверенным в том, что свои обязательства он выполнит.

Сегодня, пожалуй, как никогда прежде, актуален основополагающий принцип международного права, гласящий: pact a sunt servanda[24]. Хотя принцип этот старый, ценность его с течением времени вовсе не ослабевает, а, напротив, возрастает. Он закреплен фактически во всех важнейших международных документах – от Устава ООН до Заключительного акта общеевропейского совещания.

За семь десятилетий истории своих отношений с зарубежными странами Советский Союз зарекомендовал себя как партнер добросовестный и последовательный в выполнении принятых на себя международных обязательств. Даже Уинстон Черчилль, которого уж никак не заподозришь в симпатиях к Советскому Союзу как к социалистическому государству, заявил однажды:

– Я не знаю ни одного правительства, которое более точно выполняло бы свои обязательства… чем Советское правительство.

Добросовестное выполнение обязательств, вытекающих из общепризнанных принципов и норм международного права, является конституционным принципом внешней политики Советского Союза. Он закреплен в статье 29 нашей Конституции.

В международной жизни иногда бывают события, которые с точки зрения масштаба не кажутся на первый взгляд важными, но которые тем не менее можно сравнить со взрывом, фигурально выражаясь, политической бомбы. Таким событием стал известный инцидент на Дальнем Востоке, происшедший в ночь с 31 августа на 1 сентября 1983 года, когда был сбит южнокорейский самолет, грубо нарушивший государственную границу Советского Союза.

Весть об этом событии мгновенно разнеслась по всему миру. Незамедлительно последовала и реакция из разных стран, отличающаяся по своему характеру.

Наиболее нервно, хотя и сумбурно, отреагировал Вашингтон. Этот инцидент сознательно эксплуатировался определенными американскими кругами для обострения обстановки. Они подняли волну инсинуаций в отношении СССР.

Представители разных американских ведомств как бы соревновались в распространении фальшивых версий, часто противоречащих одна другой. Уже один тот факт, что роль главного клеветника на Советский Союз взялась исполнять сама администрация США, весьма показателен.