Сразу стало видно мало-мальски думающим людям, что Вашингтон защищает фактически свой самолет, что на самолет всего-навсего лишь приклеили южнокорейскую этикетку, что действительными творцами этой провокации против СССР, хозяевами полета, перед которым ставились военно-разведывательные цели, явились американские ведомства. Когда же провокация провалилась, то ее организаторы использовали инцидент в интересах разжигания военного психоза.

Случилось это всего за несколько дней до начала заключительного этапа мадридской встречи представителей государств – участников Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, который проходил на уровне министров иностранных дел. Вашингтон, конечно, сообразил, что сорвать этот форум будет с его стороны перебором. Видимо, он предчувствовал, что рано или поздно истина выльется наружу и ответственность США за происшедшее с самолетом станет очевидной для всех. Что же произошло в испанской столице?

Мадрид. 8 сентября 1983 года. Один за другим министры иностранных дел государств – участников форума входили в удобный, хорошо приспособленный для работы зал. Вместе со мной вошел заместитель министра иностранных дел СССР А.Г. Ковалев – один из крупных наших дипломатов. Это он в течение нескольких лет возглавлял советскую делегацию на мадридской встрече.

Обстановка несла на себе печать неопределенности. Каждый участник задавал и себе, и своим коллегам вопрос:

– Что же будет?

Электрический заряд в атмосфере ощущался основательный. Как всегда в подобных случаях, нашлись пессимисты, которые допускали:

– Форум может быть сорван.

Потенциальным виновником срыва они, конечно, считали Вашингтон. Но находились и оптимисты, которые высказывали такое мнение:

– Вашингтон все-таки на эту крайнюю меру не пойдет, принимая во внимание ее последствия для самих же США.

Нас, представителей Советского Союза и меня лично, засыпали вопросами:

– Что же будет? Чего ожидать от встречи в Мадриде?

Разумеется, мы не брали на себя роль прорицателей, но давали ясно понять:

– Взорвать форум могут только те, кто вообще его не желает, хотя и скрывает свое нежелание.

Начались выступления министров с изложением политики государств, которые они представляли, по вопросам, стоявшим перед встречей. Представители стран НАТО в большинстве своем высказывались в пользу пущенных в оборот Вашингтоном версий инцидента с самолетом. Большинство, но не все. Некоторые говорили о том, что инцидент печальный, трагический, но давали ясно понять, что они не берут на веру объяснение Пентагона и американских спецслужб.

Государственный секретарь США Джордж Шульц выступил с речью, в общем враждебной по отношению к Советскому Союзу.

Пришлось давать отпор представителю американской администрации.

– Нарушение самолетом советских границ, – указал я, – является сознательной провокацией военно-разведывательного характера. От имени советского руководства я заявляю, что Советский Союз имеет священное право охранять свои границы и никому не позволит их безнаказанно нарушать. Это – его суверенное право. И другие государства имеют такое же право охраны и защиты своих границ.

После выступлений представителей США и СССР напряжение достигло, пожалуй, высшей точки. Все ожидали, что же произойдет, – выживет форум или захлебнется.

Между тем по инициативе Государственного секретаря США, проявленной еще до прибытия в Мадрид, состоялась договоренность о моей двусторонней встрече с ним. Предполагалось, что на ней состоится обстоятельный обмен мнениями по вопросам советско-американских отношений и таким кардинальным проблемам международной обстановки, как ход переговоров по ограничению стратегических и европейских ядерных вооружений.

Итак, на следующий день после выступлений мы встретились. Не требовалось большой проницательности, чтобы заметить, что Государственный секретарь США выглядел уныло. А обоим предстоял, что называется, откровенный разговор, только с разных позиций.

Шульц сразу начал развивать тему о правах человека, относящуюся к сугубо внутренним делам Советского Союза. Я в тактичной форме сказал:

– Обсуждать эту тему нет смысла, так как речь идет о наших чисто внутренних делах.

Шульц же опять повторил почти дословно сказанное. Только, видимо, для убедительности добавил:

– Это президент поручил мне высказать то, о чем я и начал говорить.

Снова в сдержанной форме я сказал собеседнику:

– Наши внутренние дела мы обсуждать ни с кем не намерены, а что касается поручения, которое дано вам как Государственному секретарю, то оно не обязывает меня как представителя другого государства следовать указанию американского президента. Ведь не будете же вы обсуждать эти вопросы сами с собой? И не лучше ли нам перейти из маленькой комнаты в другую, где, надеюсь, мы сможем обсудить важные вопросы советско-американских отношений и международной политики в присутствии наших советников? Ведь именно об этом мы с вами условились заранее.

Шульцу ничего не оставалось, как согласиться перейти в другое помещение и приступить к беседе в более широком составе. На этой части беседы присутствовали с советской стороны заместитель министра иностранных дел СССР В.Г. Комплектов и переводчик В.М. Суходрев, с американской стороны – специальный помощник президента по советским делам Джек Мэтлок, заместитель Государственного секретаря Ричард Бэрт и посол США в Москве Артур Хартман.

Как и ожидалось, Шульц, не успев сесть за стол, заговорил об инциденте с самолетом. Он, не реагируя на мое предложение относительно порядка беседы, стал излагать взгляды своего правительства по этому вопросу и опять сослался на указание президента.

Попытка навязать порядок беседы означала, что американская сторона просто не желала обсуждать другие, действительно важные проблемы. Пришлось его остановить.

– Ваша попытка, – сказал я, – действовать согласно заранее разработанной в Вашингтоне схеме не может иметь успеха.

Нам следует обсудить фундаментальные вопросы советско-американских отношений, положения в Европе в связи с проблемой ядерного оружия и положения в мире, которое становится все более напряженным.

После перепалки удалось все-таки добиться, чтобы беседа дальше продолжалась по тому плану, который диктовался взаимными интересами. Правда, прежде чем перейти к этому плану, потребовалось перешагнуть через много всяких реплик и деликатных моментов, включая и такой, когда мне пришлось прямо заявить:

– Если Государственный секретарь США будет уходить от обсуждения важных вопросов и пытаться все дело свести к зачтению заявления Вашингтона об инциденте, то в таком случае у нас с вами нет предмета для разговора и нашу беседу можно считать законченной.