до"Речного вокзала". Войдешь в парк Дружбы со стороны Фестивальной улицы ипошагаешь в направлении пруда. Там тебя встретят. Около девяти часов. Место было для Жеки знакомое. Он хорошо знал, что в тех местах и в девятьвечера запросто можно урыть человека, а затем, не привлекая внимания,отправить его под лед, еще не стаявший на прудах. Какие договоренностисуществовали между его шефом и московскими партнерами - черт его знает!Например, могло быть и такое, чтоб ликвидировать Жеку после передачи"дипломата". Было от чего поволноваться. Но ничего другого не оставалось.Ясно, что эти самые москвичи контролировали его все время с момента встречина "Октябрьской". Отслеживали, нет ли у него еще каких нежелательныхконтактов, ( не идет ли за ним еще чья-то "наружка". Жека все это понимал ;и, поглядывая по сторонам, пытался вычислить, кто же его пасет. И когда кругпо кольцевой линии описывал, и когда пехом топал от "Парка культуры" внаправлении Смоленской площади, и когда три часа без толку шлялся по городу,и когда ехал на троллейбусе "Б". Теперь, в вагоне метро, мчавшемся понаправлению к "Речному вокзалу", он тоже пытался угадать, кто из многихдесятков пассажиров, сидевших и стоявших в вагоне, за ним приглядывает!Впрочем, могли и из соседнего вагона через стекла - хрен его знает! Крометого, эти самые топтунчики и топтушки запросто могли меняться. Один "довез"от "Маяковской" до "Динамо", а на "Динамо" влез еще кто-то, который,допустим, сошел на "Войковской". Но мог и один кто-то ехать до самого"Речного". В троллейбусе он на Любу внимания не обратил. Мало ли кто может выйти натой же остановке. А вот когда она оказалась в метро у колонны, да еще ипоглядела на него почти, в упор, хотя и очень быстрым вороватым взглядом, -приметил. Тем более что она села в тот же вагон, только через переднююдверь. Беспокойства особого у него не было. Даже наоборот, порадовался своейпроницательности - хвост определил. Любе надо было выходить пораньше, на "Водном стадионе". Если б Жека вылезгде-нибудь на "Аэропорте" или "Соколе", она, наверно, не стала бы за нимгоняться. Всю дорогу у нее в душе шла ожесточенная, хотя и невидимая глазомборьба. Инстинктивная ненависть боролась с разумным рационализмом.Застилающая глаза жажда мести - с трезвой оценкой ситуации. Разум стремился ее успокоить. Мало ли что когда было. Столько лет прошло,в конце концов. Может, этот мужик, который по молодости-глупости и подпьяную лавочку сотворил с дружками злое похабство, теперь остепенился, завелжену - детишек и нежно их любит, будучи, честным кормильцем-поильцем. И,отомстив ему, Люба осиротит этих самых детишек, овдовит жену, которая,конечно, и знать ничего не знает про то, что ее муж подонком был вмолодости. Ему-то, дохлому, все равно будет, а ни в чем не повинной бабепридется страдать. Однако ненависть отвечала: "Ну и пусть! Он мне всю жизньполомал, из-за него я в нелюдь превратилась. С него все началось! Смертьему!" Рационализм подъезжал и с другой стороны. Пожалуй, более охлаждающе наЛюбу влияли сомнения не морально-этического, а чисто практического порядка. Действительно, этого типа ей никто не заказывал. Более того, уже завтраона должна лететь в Киев, а оттуда - на Запад. Ясно, что Олег за этот заказполучит приличные деньги. И не простит, если она, дура, от неумениясправиться со своими чувствами, сорвет, как говорится, исполнение. А этовещь вполне реальная. Она ведь толком ничего не знает об этом мужике. Дажекак его зовут. И есть ли у него оружие - тоже. Куда он едет, что везет вкейсе, с кем собирается встречаться, раз так торопится. Может, его сейчасеще кто-то ведет, а заодно приглядывается к Любе? А что хуже всего - этотмужик может невзначай оказаться тем человеком, который для Олега совсем нечужой, а даже очень полезный и нужный. Или по крайней мере для друзей Олега.Наделаешь делов - сто лет не разобраться... Именно эти здравые мысли накакое-то время возобладали в Любиной голове, пока поезд проезжал "Аэропорт"и "Сокол". Наверняка она не решилась бы выходить из вагона на этих станциях.Но Жека поехал дальше. И "Войковскую" проехал. Как раз в это время волна здравого смысла стала отступать, и вместо неевновь накатила валом ненависть. Как? В кои-то веки ей попался тот гад,который силком лил ей в рот водку, превращая в ватную куклу, а потом подхохот парней и хихиканье пьяных девок, не слушая ее испуганного лепета - онаи крикнуть боялась, дура! - сдирал одежду... Почему этот паскуда долженжить? Те, "заказные", которых Люба отправила на тот свет, уходили вместонего, хотя лично Любе ничем не навредили. А теперь, когда вот он, рядышком,когда его можно подловить и завалить - отступиться?! `Точнее, наступить себена сердце и спокойно ехать во Францию, где ей наверняка опять придетсявырубать из жизни какого-то постороннего человека просто потому, что за этоденьги уплачены. Как бы не так! И Люба проехала "Водный стадион". Правда, уже через пару секунд послетого, как поезд тронулся с места, чтобы промчаться последний отрезок до"Речного вокзала", разумные сомнения вновь стали нарастать. Потому что,несмотря на ярость и ненависть, Люба оставалась профессионалом, а потомупонимала, что не так-то это просто - без предварительной подготовки иразведки, без надлежащей информации угробить человека в людном районеогромного города, причем в такое "детское" время - 21.00. Она ведь не знаетни того, куда направит свои стопы мужик со шрамиком, когда выйдет из вагона,ни того, встретит ли его кто-нибудь на перроне или у выхода со станции. Авдруг его ждет целый десяток друзей или хотя бы одна женщина? Подвернется лислучай сделать его тихо, чисто и без свидетелей? Если б знать, что он едет ксебе домой, то можно было бы отследить его хату на первый случай, а душуотвести как-нибудь в другой раз... С таким компромиссом в душе Люба доехала до "Речного вокзала". Народу ввагоне оставалось не так уж и много. В толпе не затеряешься. Жека вышел, аЛюба сделала вид, что замешкалась. - Граждане пассажиры! При выходе из вагонов не забывайте свои вещи! -вежливо объявил динамик, обращаясь к потенциальным террористам. Поэтому Любапостаралась надолго не задерживаться. Не хватало еще у милиции подозрениявызвать. При себе у нее не было ничего особо подозрительного. Разве что газовыйбаллончик в кармане да расческа в сумочке. В газовом баллончике былазаряжена вытяжка из красного перца - от нее, при удачном применении,возможный агрессор сразу потеряет всякий интерес к романтическимприключениям, но, прочихавшись и прокашлявшись, жить будет. А вот расческа -если сдернуть с рукоятки декоративный пластмассовый чехол - превратится вопасный для жизни и здоровья трехгранный стилет. Но газовый баллончик - эторазрешенное средство самообороны. А пластмассовый чехол со стилета-расческитак просто не снимается. Внешне похожих расчесок полным-полно в каждомкиоске. И, даже раскрыв секрет расчески, надо еще доказать, что о нем зналаее хозяйка. Понятно, Любе не следовало таскаться по городу с оружием. Олег вообщепредупреждал, что если ее