— Я подумаю об этом. Сегодня я чувствую себя не так уж плохо. — Боль, тошнота — все это прошло за одну ночь, но у Ноны не хватило духу рассказать об этом остальным после того, как они рисковали ради нее. Кроме того, с врагом, который прибегает к яду, никогда не повредит быть готовым заранее. Она почти не сомневалась, что у Сестры Яблоко и остальных Сестер Благоразумия есть собственные коллекции маленьких пузырьков на любой случай — в том числе и черное лекарство.

С урчанием в животе они прокрались в дормиторий и переоделись, причем Ноне пришлось одолжить у Ары старую рясу. Три испорченные платья они завернули в испачканную грязью рясу Ноны, оставшуюся со вчерашнего вечера, и отнесли в прачечную. Если бы какая-нибудь монахиня узнала запах черного корня и внимательно посмотрела на сверток, то обнаружила бы там всю литанию девичьих преступлений. К счастью, черный корень не был обычным ингредиентом, и Сестра Яблоко, казалось, никогда не работала в прачечной.

Нона прошла вслед за Арой в комнату для стирки, рукава хлопали по рукам, но она уже не казалась такой крошечной в рясе Избранной, как раньше. Почти час ушел на то, чтобы отстирать грязную рясу в деревянных чанах и пропустить ее через каток для отжимания, пока она не стала сухой настолько, что ее можно было повесить.

Они работали в темноте, по локоть в холодной воде, спины болели, несмотря на все тренировки Сестры Сало. Свет мог бы привлечь нежелательное внимание.

— Я видела Йишт, — сказала Нона в темноту, ее голос был едва слышен из-за плеска воды.

— Я тоже, с Зоул в классе Духа, — ответила Ара. — Сестра Колесо впустила Йишт в класс, сказав, что каждому не помешает больше поучений в священных делах.

— Я видел ее в пещерах.

— Что? — Ара перестала плескать.

— Я свернула не туда и увидела, как она копает.

— Копает? — спросила Ара. — Почему? Куда?

— Я думаю, она прокладывает путь к чему-то под куполом — там что-то спрятано, что-то могущественное.

— Кровь и зубы, Нона! И ты ждала весь день, чтобы сказать мне это... почему?

— Если бы я сказала это в присутствии Клеры, половина монастыря, вероятно, уже знала бы об этом.

— Клера умеет хранить секреты, — сказала Ара. — Те, которые она хочет хранить.

— Она... — Ноны перестала отрицать, когда перед ней вспыхнул образ той странной метательной звезды. Она никогда больше не спрашивала о ней, и Клера никогда не просила рассказать истинную историю того, как она оказалась в клетке Гилджона. Это казалось честным обменом. — Она умеет хранить собственные. Чужие — совсем другое дело.

Ара фыркнула:

— Тогда почему же ты не рассказала нам, когда мы там варили? Уж там точно никого лишнего не было!

— Гесса заставила бы меня рассказать настоятельнице.

— Чертова Гесса! Я заставлю тебя рассказать настоятельнице!

— Рассказать ей, что я ворвалась в подземелье, планируя украсть дорогие монастырские ингредиенты, потому что напала на человека, из-за которого она сожгла себя, чтобы защитить меня после того, как я напала на него в первый раз? Насколько нам известно, Настоятельница Стекло могла попросить Йишт выкопать для нее туннель или дать разрешение на разведку в пещерах. Она могла открыть ей ворота с помощью ключа.

— Но она этого не сделала.

— Да. На самом деле я видела новую шахту, ведущую наверх, и я уверена, что она находится под гостевыми комнатами. Йишт, должно быть, выкопала что-то из своей комнаты и занялась исследованием.

— Тогда все, — сказала Ара. — Она виновна, как грех.

— Но настоятельница, вероятно, отпустила бы ее. Какая бы власть ни была у Шерзал над ней, она очень сильна! — Нона швырнула пропитанную водой рясу в бадью для полоскания. — Мы сами должны что-то с ней сделать.

— Как? В бою она убьет нас всех! — Ара выжимала свою рясу под крутящемся катком, ее лицо было всего лишь пригоршней отблесков там, где свет из далекого скриптория просачивался в окна прачечной.

— Вот об этом я все еще думаю. — И Нона наклонилась к своему отжиманию.

Они вышли, с больными руками и морщинистыми пальцами, как раз вовремя, чтобы встретить остальных младших послушниц, идущих из аркады в темный дормиторий.

К тому времени, как они добрались до здания, Нона уже шла в хвосте группы, замедленная болезнью, которая возвращалась весь день. Она стала подниматься по лестнице к двери, шагая со ступеньки на ступеньку. Три события произошли одновременно. Осколок льда скользнул по ее лицу, раздался резкий крик, и нога Ары ударила Нону в бок. Удара было достаточно, чтобы обе девочки полетели в разные стороны. Прежде чем обе послушницы упали на землю, кусок гнилого льда размером больше головы Ноны ударил в то место, где она стояла. Обломки засыпали их обоих.

— Предок! — выдохнула Ара. — Это было близко!

Нона лежала на спине, ей не хватало воздуха, чтобы ответить, взгляд был устремлен на край крыши, окаймленный сосульками. Неужели там была тень? Хотя бы на мгновение? Или, возможно, усталые глаза и напряженное воображение поместили ее туда.

Нона и Ара поднялись, прошли под аркой двери и отряхнули друг друга.

— Ну и денек. — Ара вошла первой.

Нона легла в кровать, погруженная в свои мысли. Неужели Йишт только что пыталась убить ее? Неужели эта женщина подозревает, что за ней следили в пещерах? Если так, то только подозревает, иначе она наверняка предприняла бы более прямые действия…

Она плюхнулась на тюфяк, измученная и голодная, выбросив Йишт из головы. Прошел целый день, и не было ни минуты для подготовки визита в Академию. У Гессы было время конечно, но она вряд ли нуждалась в этом. Нона видела школу Академии такой, какой она была в воспоминаниях Гессы: величие и авторитет, высеченные в камне, и выстроившиеся в ряд академики императора, ожидавшие, когда их впечатлят. И она увидела перед ними себя, маленькую послушницу в рясе, все еще влажной и слегка пахнущей черным корнем, которая могла бы, если бы пришла в бешенство, разбить вдребезги несколько их дорогих каменных плит.

В шестой день лед-ветер снова задул всерьез, впервые с тех пор, как появилась Зоул. Нона скорчилась в обожженной огнем яме, в которой они варили черное лекарство, пытаясь найти ярость, которая была ей нужна, чтобы попасть на Путь. Оказалось, что трудно найти нужное тепло, если тебя держат ледяные зубы ветра. На плоскогорье перед ней, под унылым небом, съежился монастырь, похожий на зверя, отправленного на бойню. Наконец, она бросила напрасные усилия и помчалась к Башне Академии, надеясь не опоздать на урок.

Выяснилось, что она была первой, с грохотом поднявшейся по лестнице в класс, занятый только Сестрой Правило.

— Доброе утро, послушница. — Сестра Правило выглянула из-за стола, где она обычно устраивалась поудобнее и оставалась на протяжении всего урока, используя свою указку, чтобы указать на заголовки, написанные мелом на доске рядом с ней.