Хихикая, капитан подошел к столу, взял пару перчаток и длинный нож. Перчатки скрипнули, и девушка в страхе забилась и захныкала. Увидев нож, она разразилась истерикой и мольбами о пощаде в унисон с участившимся пульсом Джейсона. Не нужно было особого воображения, чтобы понять, что О'Брайен собирается сделать.

О'Брайен облокотился на каталку, как на стойку бара. Приставив длинный нож к горлу девушки, он улыбнулся Джейсону и сказал:

— Думаю, ты понимаешь, что я убью её, если ты не расскажешь все, что я хочу.

Девушка плакала и умоляла Джейсона рассказать. Когда он промолчал, она закрыла глаза и вознесла молитву к Богоматери. На средине она открыла глаза, вздрогнула, увидев О'Брайена, и со слезами взглянула на Джейсона.

— Ну, Лопес?

О'Брайен погрузил нож во впадинку на шее. Неглубоко. Только чтобы сквозь проколотую кожу выступила капелька крови. Вреда было не много, но девушка забилась в истерике. Визжа, она недолго боролась с ремнями, потом сдалась, судорожно вздохнула и начала молиться, всхлипывая:

— Господи, прости мне мои прегрешения!

Борьба двух "Я" закончилась. Джейсон проиграл. Он хотел молчать до конца, особенно если не мог забрать с собой О'Брайена. Это был вопрос чести. Но никакая война "Я" не стоила жизни, и когда капитан приказал говорить, Джейсон сгорбился, кивнул и начал говорить то, что от него ожидали услышать.

Джейсон согласился, что расплавленный металл был новым лазерным ружьем. Он сказал правду, потому что они уже это предполагали, но налгал во всем другом. Он сказал, что он агент ЦРУ, засланный по просьбе повстанцев, пытающихся свергнуть правительство, и что его заданием было убийство двух высших членов правительства. Он обнаружил себя на пляже, потому что патруль выиграл перестрелку. Он налгал про смерть сержанта, сказав, что ружье было двухзарядным, а третий выстрел запускал самоуничтожение. И он утверждал, что не знал, кого надо убить, их должны были указать местные.

На это О'Брайен нахмурился, и Джейсон запаниковал. Казалось, что капитан не купился на это, и Джейсон выпалил гневно и растерянно:

— Дьявол! Я просто затраханный бюрократ! Только управляюсь с ружьями вместо карандашей. Во всем остальном я как оловянный солдатик: делаю, что сказано, и не спрашиваю, зачем.

О'Брайен вдруг улыбнулся Джейсону, и оба взглянули на мужчину в тени. Деловой костюм кивнул, значит, оба купились на чушь о ЦРУ. Джейсон чуть расслабился, когда О'Брайен убрал нож, положил его на книгу на столе и достал сигарету. Он выпустил дым в потолок и уставился в пространство, подняв брови в молчаливом раздумье. Девушка тоже чуть расслабилась и благодарила Джейсона взглядом. Она молчала, О'Брайен курил, а Джейсон ненавидел. У него была ещё причина убить капитана. Личное поражение, хотя история и была чистой фантазией.

Положив сигарету, О'Брайен схватил нож и снова подошел к девушке. Он облокотился на стол и посмотрел на Джейсона, прежде чем приставил лезвие к её горлу и спросил:

— Ты повторишь это иностранным корреспондентам?

Нож вошел глубже, и девушка замерла.

Джейсон ожидал что-то вроде этого, и держась роли побежденного солдата, взглянул на О'Брайена, в сторону, на нож, кивнул и закусил губу.

— В Пунта де Флеча это означает пожизненное заключение, бросил О'Брайен, не убирая нож.

— Какая разница? — вздохнул Джейсон. — Я покойник в любом случае.

Он поднял глаза с лезвия на О'Брайена, тот улыбался во весь рот.

— Я верю тебе, Лопес, верю. Кстати, это настоящее имя?

Джейсон кивнул, и О'Брайен засмеялся на самых высоких тонах.

— Хорошо, Лопес, очень хорошо. Я верю, что ты сказал правду. Верю каждому слову.

И О'Брайен воткнул нож в горло девушке, повернул его и вырвал.

Кровь хлестнула на резиновые перчатки О'Брайена, на лицо, на грудь Джейсона. Фонтанирующая кровь била прямо в него. На мгновение Джейсон даже перестал соображать, пока умирающее сердце выбрасывало кровь из зияющей дыры.

Кровь уже только пузырилась, но ноги девушки подрагивали, будто не хотели умирать. Хоть её привязали крепко, её безумные судороги растянули путы на ногах, и левая дергалась в такт неслышимой мелодии, а правая отбивала свой ритм. Потом ступни замерли, и она умерла.

Умерла.

О'Брайен все-таки ему не поверил.

Наконец, Джейсон собрал мысли и спросил, с трудом ворочая языком:

— Почему? Я сказал правду. Почему вы...

— О, я уверен, что ты сказал правду, — смеялся О'Брайен, поддержанный мужчиной за спиной. — Я поверил каждому слову.

Он вытер нож о живот девушки и отошел к столу, добавив:

— Это был урок, Лопес. Пример для понимания, что я применю любую тактику, если ты передумаешь насчет публичного признания при иностранных газетчиках.

Щеки О'Брайена горели, голос был, как у простуженной женщины. Он посмотрел на труп, наклонив голову в восхищении, как художник или скульптор при последней оценке работы. Потом ткнул ножом Джейсона, лицо стало серьезным, но голос остался возбужденным:

— На другом столе будет другая женщина, Лопес, если ты передумаешь. Еще мертвая женщина. Может, она будет беременной, и отказ погубит две невинные жизни. И поверь мне, Лопес, я перережу глотки всем девушкам и женщинам в Пунта де Флеча, если ты меня вынудишь.

Он рассмеялся и переключился на тело девушки.

Взорвавшаяся ненависть была так сильна, что перекосила лицо Джейсона и заскребла рычанием в горле. Он пытался достать капитана, но стул держал крепко. О'Брайена развлекали попытки Джейсона, он издевался над ним. Кожаные ремни были слишком крепки и хорошо выделаны, Джейсон был беспомощен. Еще попытка и снова неудача. Даже КИ не помогало, и он рвался, рычащий, но не опасный для О'Брайена.

Наконец, он бросил борьбу, чтобы перевести дыхание, и О'Брайен, снова хихикнув, спросил мужчину сзади:

— Скажи, Грэмер, как ты думаешь, вырезать мне свое имя на её животе?

Оба рассмеялись, зайдясь в восторге.

— Так республика Пунта де Флеча узнает, кого почитать настоящим художником.

Может, если бы они не смеялись так. Если бы О'Брайен не говорил о вырезанном на теле имени. Если бы Грэмер, человек в тени, не смеялся так громко, у Джейсона не появилась бы необходимая сила. Стук в висках от напряжения и ненависть, усиленная смехом этой парочки, помогли Джейсону разорвать ремень на правой руке. Он наполовину освободился, и не успел О'Брайен шевельнуться, как рука молниеносно схватила его за горло, сдавливая изо всех сил.

Привязанный за левую руку, Джейсон подтащил О'Брайена ближе, игнорируя все и сосредоточенно выдавливая из коротышки жизнь.