– Колдун! Колдун! – закричали телмарцы.

Их наступление остановилось, они пытались пятиться подальше от пешего рыцаря, сбивающего с ног одним лишь словом, создавая толчею и беспорядок. Слева и справа враг, впрочем, продолжал неумолимо наступать.

Солдаты, воодушевленные внезапной подмогой в лице неизвестного рыцаря-мага без герба на щите, с криками бросились в атаку, оттесняя и сминая колеблющихся телмарцев. Отступление прекратилось.

Вампир рванулся вперед, держа щит перед собой, и сокрушительным магическим ударом свалил еще нескольких врагов. В считаные секунды он оказался среди телмарцев, и, когда несколько топоров поднялось, чтобы обрушиться на одинокого рыцаря без оружия в руке, все заволокло клубящейся тьмой. Зерван, радуясь тому, как хорошо, без слова и жеста, получается у него это изобретенное дроу заклинание, нырнул под ноги неприятельским солдатам, свернулся калачиком, насколько позволяли массивные набедренники и кираса, и накрылся щитом. В кромешной тьме оружие врагов опустилось вниз, туда, где только что был воин-маг, послышались вопли: телмарцы начали убивать друг друга, полагая, что наносят удар за ударом колдуну, а тот каким-то образом отбивается.

Короткие пятнадцать секунд вне досягаемости прямых солнечных лучей – словно глоток воды страдающему от зноя путнику. Магический мрак не мог защитить вампира от пылающего жара дня, но в своем бедственном положении Зерван был рад и этому.

Когда магический покров рассеялся, телмарцы обнаружили, что колдун исчез. Испарился вместе со своей магией. Однако в счастливом недоумении они находились недолго. Вампир, поднимаясь с земли, одновременно вытянул короткий, но добротный кошкодер из-за пояса ближайшего врага и всадил его в шею бывшему хозяину, затем развернулся, взмахнув щитом по дуге и радуясь мощной инерции доспехов. Удар в голову отправил телмарского сержанта под ноги его солдат, мертвого или оглушенного. Одновременно Зерван выдернул клинок из тела оседающего врага, отбил щитом нацеленный в голову удар кинжала и ударил в ответ.

– Вперед, сыны Эренгарда! – закричал он.

Солдаты дезертировавшего барона откликнулись на этот призыв и с новыми силами пошли в атаку. Два строя, телмарский и эренгардский, сломались, воины перемешались друг с другом, при этом телмарцы лишились своего преимущества в выучке, и плохо вымуштрованные, но пылающие задором защитники Эренгарда начали теснить и без того растерянного противника. Теперь уже весь правый фланг армии наступал, неся потери и заставляя врага нести еще большие, и вампир, пронзив очередного противника, подумал, что если телмарские эльфы не подкачают да левый фланг устоит, то, может быть, Саргон решит отступить до того, как все защитники Эренгарда полягут костьми.

* * *

– Сменить ряды! – закричал генерал Ланкар, и капитаны повторили его приказ.

Гвардейцы, сражающиеся впереди, начали организованно отходить в промежутки между стоящими сзади бойцами, и Тааркэйд усилием воли унял пробравшую его дрожь. Прямо за ним стоит Леннара, с удивительной энергичностью размахивающая тяжелым флагом Эренгарда, и он не покажет жене, как ему страшно. Что поделать, Тааркэйд знал, что все может кончиться плохо, – бояться надо было раньше. А теперь уже слишком поздно: настал и его черед сражаться. И хоть боевое крещение молодой король уже прошел в сражении под Ларном, сейчас ему было еще страшнее, чем тогда. Потому что в первой битве была надежда, а сейчас ее уже не осталось.

Противник, предвкушающий быстрый разгром нечеловечески стойких гвардейцев, внезапно напоролся на неуставших, полных куража и задора бойцов дворцовой роты, ведомых королем и его личной охраной. Почти у самого края реял королевский вымпел, придавая гвардейцам сил, а звонкий ободряющий голос Леннары и вовсе действовал почище любого боевого пойла. Напиравшего под звуки барабанов врага гвардия встретила молчанием и сталью. Сражающиеся с отчаянностью обреченных, бойцы выдерживали натиск многократно превосходящего противника со стойкостью каменной стены.

Тааркэйд ступил вперед, занимая место павшего воина, отразил щитом удар противника и выбросил руку с мечом вперед, почувствовал, как острый клинок гномьей работы преодолевает сопротивление кольчуги, и даже удивился точности своего удара. В следующий миг королю пришлось отчаянно защищаться сразу от двух врагов, распознавших в нем монарха. Отбив один удар, он прикрылся щитом от другого, и тут стоящий позади гвардеец сделал выпад через плечо Тааркэйда, убив телмарца на месте.

– Просто защищайтесь, ваше величество, – прокричал он на ухо королю, – а бить буду я! Главное держать строй!

Тааркэйд последовал этому совету, уйдя в глухую оборону и позволяя врагам раскрыться для коварной атаки из-за плеча. Улучив момент, он убедился, что эта тактика используется всеми гвардейцами: солдаты в первой шеренге обороняются, пытаясь связать противника, и даже слегка подсаживаются и уходят левее, открывая возможность быстрой атаки товарищу, стоящему позади и немного правее. Напирающий противник, несмотря на численный перевес, оказался гвардейцам не ровней и противопоставить этому приему ничего не смог.

Секунды тянулись очень медленно, нехотя складываясь в минуты, и казались королю часами. Разумеется, Тааркэйд понимал, что на самом деле прошло совсем мало времени, и сжимал зубы, не позволяя команде к смене рядов сорваться с языка. Он бы уже давно потерял счет убитым напарником врагам, если б вообще вел его. И хотя вся его роль свелась исключительно к держанию щита перед собой и парированию клинком особо опасных атак, руки и ноги дрожали от перенапряжения, сердце норовило выскочить из груди через горло, глаза заливал пот. Тааркэйд всегда был реалистом и понимал, что в этот раз удача не на его стороне, бой проигран, а Клепсидра Судьбы неумолимо роняет последние капли отпущенного ему времени. В довершение король испытывал глубокое презрение к самому себе, понимая, что в рядах гвардии он – самое слабое, самое никчемное звено. Ему не дано быть по-настоящему сильным, но не показать слабости все еще в его силах. Нечеловечески стойкие гвардейцы, не обнаруживающие ни малейшего признака страха или отчаяния, будут сражаться до конца и умрут, защищая своих короля и королеву. И потому Тааркэйд стоит в одном ряду с ними: он не даст повода гвардии усомниться в осмысленности их гибели, не опозорится перед женой.

Ах, Леннара, Леннара! Ее ждет та же судьба, что и самого Тааркэйда. Все могло бы быть иначе. Только перед лицом неизбежной гибели король осознал, что ему никогда не нужна была ни реальная власть, ни война с дворянами, роль супруга-консорта королевы без власти устроила бы его, если б устроила и Леннару. Все, что он делал, делалось только ради жены. Этот год, что они прожили вместе, Тааркэйд жил только ею и дышал только ради нее. И теперь он с честью примет судьбу, уготованную им одну на двоих. Не потому, что эта честь еще что-то значит для него, но ради Леннары. Она не разочаруется в своем невольном избраннике даже перед лицом смерти.

В следующую секунду Тааркэйд оказался сбит с ног ударом в голову, он даже не успел увидеть этот удар. И когда на солнце сверкнули острия нескольких кошкодеров, целясь в упавшего короля, стоявший позади гвардеец ринулся вперед, нанося молниеносные удары налево и направо и умудряясь отбивать направленное на него оружие. Тааркэйд с трудом поднялся на ноги как раз в тот момент, когда его спаситель упал под градом смертоносных ударов.