– Я согласен с тобой, но что есть, то есть, и с этим необходимо разобраться. Мы не можем закрыть на это глаза. Сама собой проблема не исчезнет.

Джулия заплакала.

– Попроси у кого-нибудь помощи, – сказала она, заставив себя успокоиться. – Обратись к Нику, он работает в ФБР. Позвони какому-нибудь генералу из морской пехоты: у них у всех есть большие связи. Позвони кому-нибудь их тех писателей, которые так хотят написать книгу на пару с тобой. Согласись принять хоть какую-то помощь. Возьми немного денег со счета моих родных и найми телохранителей. Хватит тебе быть Бобом Гвоздильщиком. Будь Бобом-мужем, и Бобом-отцом, и Бобом – человеком, имеющим свой дом. Я не могу больше выносить того, что это снова вторглось в нашу жизнь. Я думала, что все закончилось, но оно никак не заканчивается.

– Милая, я ничего не выдумываю. Ничего. Ну умоляю тебя, ты расстроена, ты пережила ужасное происшествие, ты находишься в том состоянии, которое мы называем посттравматический стрессовый синдром, а в этом состоянии все снова и снова проносится перед твоими глазами и ты все время сердишься. Я тоже перенес все это. Время вылечит тебя, твое сознание, точно так же, как и тело.

Джулия ничего не ответила. Она смотрела на Боба, но больше не видела его.

– Но я должен с этим разобраться. Ладно? Позволь мне только выяснить.

– Боб... – Она снова заплакала. – Я не могу потерять еще и тебя. Я не могу потерять вас обоих – и тебя, и Донни – на одной и той же войне. Я не могу. Мне этого не перенести.

– Я должен всего лишь осмотреться. Я буду осторожен. Мне знакомы эти дела. К тому же в одиночку я смогу действовать намного быстрее, а ты без меня будешь в гораздо большей безопасности. Договорились?

Она печально покачала головой.

– Ты должна ответить мне на пару вопросов. Я тебя очень прошу. Хорошо?

Несколько секунд она глядела на него, потом кивнула.

– Тебя уже спрашивали об этом копы, однако они ни за что не позволят мне посмотреть протокол. Но у них нет ни одной улики. Он уже сумел их одурачить. Так вот, я не согласен с тем, что эти выстрелы происходили мгновенно один за другим. Я прав?

Джулия снова помолчала, размышляя, и в конце концов уступила:

– Да.

– Значит, между выстрелами должно было проходить по меньшей мере две секунды?

– Мне показалось, что меньше.

– Но если он попал Дэйду в грудь, а потом ранил тебя в ключицу, когда ты успела отъехать на сорок или даже пятьдесят метров, значит, ему потребовалось некоторое время, чтобы прицелиться и выстрелить. Так что должно было пройти не менее двух, а возможно, и трех секунд.

– Ты ведь не будешь расспрашивать Ники обо всем этом?

– Нет. Теперь дальше... Он попал в тебя, когда ты быстро двигалась. Я полагаю, что ты скакала галопом, правильно?

– Да.

– Это неплохой выстрел.

Боб выпрямился, его уважение к стрелку немного возросло: быстро движущаяся цель, находящаяся под углом к линии огня на расстоянии в двести метров.

– Но почему же он попал тебе в ключицу, а не в середину спины?

– Ключица правая, а не левая, – сказала Джулия. – И это означает, что он целился мне в спину, точно в центр. Вот что я запомнила: лошадь вроде бы немного споткнулась и качнулась вперед, а в следующую секунду меня словно огрели бейсбольной битой по плечу. Еще через секунду я уже валялась на земле, а вокруг клубилась густая пыль. Ники хотела вернуться ко мне. Каким-то образом я встала на ноги. Я боялась, что он станет стрелять в нее, и поэтому заорала на нее. А потом побежала прочь, чтобы он стрелял в меня, а не в нее.

– И все равно во всем этом нет никакого смысла. Если он находится на расстоянии в двести метров, то время полета пули настолько мало, что стрелок попадает именно туда, куда целится, и не стреляет, если то, что он видит, его не устраивает. Ты уверена, что лошадь споткнулась?

– Я это почувствовала. А потом удар, я оказалась на земле, много пыли, и лошадь кричит.

– Ладно. Идем дальше. Я слышал четыре выстрела. Один в Дэйда, потом тот, который ранил тебя, затем третий и четвертый – в голову Дэйда.

– Слава богу, что я этого не видела.

– Но ведь был еще и третий выстрел.

– Да, наверное. Но я спрыгнула с обрыва.

– Ты спрыгнула с обрыва? Тебя не сбило туда пулей?

– Я спрыгнула.

– О боже! Великий поступок. Верный поступок, гениальный поступок, героический поступок. Грандиозный поступок. Изумительный! За такое в Корпусе морской пехоты дали бы медаль.

– Это было единственное, что пришло мне в голову.

– Значит, он выстрелил в третий раз. Он стрелял в тебя Милая моя, я просто не Могу себе представить, каким образом он смог промахнуться. Почему он промахнулся? Ты прыгаешь с обрыва, но с расстояния в двести метров или того меньше стрелок видит именно то, что происходит. С такого расстояния невозможно промахнуться. Может быть, он не настолько хорош?

– Может быть.

– Возможно, копы все же правы. Это какой-то псих...

– Возможно, и так. Но ведь это не помешает тебе отправиться на войну, да? Так что это не может быть псих. Это должен быть мастер-снайпер.

Боб сделал вид, что не заметил ее агрессивного выпада.

– Еще одно, чего я не могу понять, так это то, почему он вообще стал стрелять в тебя. Надо думать, что после того, как он покончил со мной, дело было сделано. Целиком и полностью. Пора...

Но в этот момент его осенило.

– Нет. Нет, я понял. Он должен был убить тебя, потому что точно знал, насколько быстро ты можешь вернуться на ранчо, к телефону, а это было бы опасно для него. Ники не проблема, она просто не сумела бы настолько овладеть собой, чтобы подумать о этом. Но он должен был разделаться с тобой, чтобы получить нужный запас времени для бегства. Он всесторонне все обдумал. Я могу себе представить ход его мыслей. Очень методично, очень рассудительно.

– Может быть, ты и сам мечтаешь об этом?

– Может быть.

– Но ты хочешь встретиться с ним один на один. Я это точно знаю. Ты против него, точно так же, как было во Вьетнаме. Точно так же, как и во всех других местах. Боже, как же я ненавижу эту войну. Она убила Донни, она завладела твоим разумом. Какое это ужасное зло!

Но в этот момент вернулась Ники с кока-колой для папы, а за ней вошла медсестра с пилюлями, и их тет-а-тет закончился.

Ветер выл, небо было затянуто облаками, и, вероятно, следовало ожидать дождя. Юниор, конь Боба, нервно заржал, несколько раз топнул ногой, но быстро успокоился, опустил голову и принялся щипать скудную траву, пробивавшуюся на каменистой почве.