— Нас видел Джавит, — сказал Ка. — Что он подумал?

— Не обращай внимания, — весело сказала Ипек. Наверху она открыла дверь ключом, который взяла у Ка, и вошла внутрь. Внутри все еще чувствовался неясный запах ночной любви. — Я буду ждать тебя здесь. Береги себя. Не связывайся с Сунаем.

— Мне сказать Кадифе, что это ваше с отцом желание, чтобы она не выходила на сцену, или желание Ладживерта?

— Желание Ладживерта.

— Почему? — спросил Ка.

— Потому что Кадифе очень любит Ладживерта. Ты идешь туда для того, чтобы защитить от опасности мою сестру. Забудь ревность к Ладживерту.

— Если смогу.

— Мы будем очень счастливы в Германии, — сказала Ипек. Она обвила руками шею Ка. — Скажи мне, в какой кинотеатр мы пойдем.

— В Музее кино есть кинотеатр, поздно по субботним вечерам показывающий классические американские фильмы без дубляжа, — сказал Ка. — Мы пойдем туда. А перед тем как пойти туда, в закусочной перед вокзалом мы съедим денер или сладкие маринованные фрукты. А после кинотеатра будем развлекаться дома, переключая каналы телевизора. А потом займемся любовью. Моего пособия и денег, которые я заработаю на чтениях, которые я проведу ради этой новой книги, хватит нам двоим, и поэтому нам не останется ничего, кроме как любить друг друга.

Ипек спросила у него, как называется книга. Ка сказал.

— Красиво, — сказала он. — Давай, милый, иди уже, или же мой отец будет волноваться и сам отправится в путь.

Ка, надев пальто, обнял Ипек.

— Я уже не боюсь, — соврал он. — Но на всякий случай, если произойдет какое-нибудь недоразумение, я буду ждать тебя на первом поезде, который отправится из города.

— Если я смогу выбраться из этой комнаты, — улыбнулась Ипек.

— Смотри в окно, пока я не скроюсь за углом, ладно?

— Ладно.

— Я очень боюсь, что больше не увижу тебя, — сказал Ка, закрывая дверь.

Он закрыл дверь на ключ и положил его в карман пальто.

Он повернулся на улице, чтобы смотреть в окно, где была Ипек, отправив двух солдат-охранников впереди себя. Он увидел, что Ипек смотрит на него, не двигаясь, из окна комнаты номер 203 на первом этаже отеля "Снежный дворец". На ее плечи медового цвета, дрожавшие от холода в бархатном платье, падал желтоватый свет маленькой настольной лампы, который Ка больше никогда не забудет и воспоминание о котором в оставшиеся четыре года своей жизни будет связывать со счастьем.

Ка больше никогда не видел Ипек.

В то время когда Ка шел к Национальному театру, улицы опустели и все ставни, кроме одной-двух закусочных, были закрыты. Последние клиенты чайных домов все еще не могли оторвать глаз от телевизора, поднимаясь со своих мест в конце длинного дня, который они провели за чаем и сигаретами. Ка увидел перед Национальным театром три полицейские машины с включенными мигалками и тень танка под дикой маслиной внизу одного спуска. Вечером подморозило, но с сосулек, свешивавшихся с карнизов, капала вода. Проходя под кабелем для прямой трансляции, натянутым над проспектом Ататюрка с одной стороны на другую, и входя в здание, он сжал в ладони ключ у себя в кармане.

Солдаты и полицейские, аккуратно выстроенные по краям зала, слушали в пустом зале отзвуки репетиции на сцене. Ка сел в одно из кресел и стал слушать отчетливо звучавшие слова громкоголосого Суная, нерешительные и слабые ответы Кадифе с покрытой головой, слова Фунды Эсер (Кадифе, милая, говори искренней!), которая то и дело вмешивалась в репетицию, размещая декорации на сцене (дерево, туалетный столик с зеркалом).

Пока одну из сцен Фунда Эсер и Кадифе репетировали друг с другом, Сунай, увидевший свет сигареты Ка, подошел и сел рядом с ним.

— Это самые счастливые часы моей жизни, — сказал он. От него пахло ракы, но он вовсе не был пьяным. — Сколько бы мы ни репетировали, на сцене проявится именно то, что мы будем чувствовать в тот момент. А вообще, у Кадифе талант к импровизации.

— Я принес ей сообщение от отца и амулет от сглаза, — сказал Ка. — Я могу где-нибудь в сторонке поговорить с ней?

— Мы заметили, что в какой-то момент ты избавился от своей охраны и исчез. Снега растаяли, железнодорожные пути вот-вот откроются. Но до этого мы покажем наш спектакль, — сказал Сунай. — Ладживерт, по крайней мере, в хорошем месте спрятался? — спросил он, улыбнувшись.

— Я не знаю.

Сунай, сказав, что пришлет Кадифе, ушел и присоединился к репетиции на сцене. В тот же миг загорелись прожектора. Ка почувствовал сильное притяжение между тремя людьми на сцене. Ка напугало, что Кадифе со своим платком на голове столь быстро вошла в скрытую часть этого мира, обращенного извне. Он почувствовал, что если бы голова у нее была открытой, если бы она не носила один из этих отвратительных плащей, который носят девушки, закрывающие себя, если бы она надела юбку, которая хоть немного открыла бы ее ноги, как у сестры, он чувствовал бы большую расположенность к Кадифе, и когда она спустилась со сцены и села рядом с ним, в какой-то миг он понял, почему Ладживерт бросил Ипек и влюбился в Кадифе.

— Кадифе, я видел Ладживерта. Его отпустили, и он кое-где спрятался. Он не хочет, чтобы ты сегодня вечером выходила на сцену и открывала голову. Он просил передать тебе письмо.

Кадифе, не скрываясь, открыла и прочитала письмо, которое протянул ей Ка из-под полы, чтобы не привлекать внимание Суная, так, словно давал списать на экзамене. Она прочитала еще раз и усмехнулась.

Потом Ка увидел в разгневанных глазах Кадифе слезы.

— И твой отец так думает, Кадифе. Насколько верно твое решение открыть голову, настолько же глупо будет, если ты сделаешь это сегодня вечером перед разъяренными студентами лицея имамов-хатибов. Сунай опять будет всех провоцировать. Тебе совершенно не нужно находиться здесь сегодня вечером. Скажешь, что ты заболела.

— Нет необходимости искать предлог. Сунай вообще-то сказал, что если я хочу, я могу вернуться домой.

Ка осознал, что гнев и разочарование, которое он увидел в лице Кадифе, были намного глубже, чем у юной девушки, которой в самый последний момент не разрешают выступить в школьном спектакле.

— Ты останешься здесь, Кадифе?

— Я останусь здесь и буду играть в пьесе.

— Ты знаешь, что это очень расстроит твоего отца?

— Дай мне амулет от сглаза, который он мне прислал.

— Я придумал амулет для того, чтобы иметь возможность поговорить с тобой.

— Должно быть, трудно шпионить на две стороны.

Ка увидел в лице Кадифе и разочарование, но сразу же с болью ощутил, что мысли девушки очень далеко. Он захотел притянуть Кадифе за плечи и обнять ее, но ничего не смог сделать.