Гроза, разыгравшаяся над Парижем в холодный зимний день, сыграла на руку Кампанслле, и его пророческая игра оказалась беспроигрышной. Однажды в декабре 1637 года Людовик XIII покинул свою небольшую загородную резиденцию в Версале и отправился во дворец Сен-Мор, где намеревался провести ночь. По пути он решил остановиться в Париже в аббатстве Св. Марии на рю Сент-Антуан, где жила его благочестивая подруга Луиза де Лафайет. Вместе с пожилой монахиней, выступавшей в роли дуэньи, король и Луиза де Лафайет сидели в уединенной части женского монастыря и шепотом беседовали друг с другом. Когда на улице стало темно, король решил, что пора идти, но капитан его стражи по имени Жюто, глубоко преданный королеве, сообщил ему, что над Парижем бушует сильная гроза и поездка во дворец Сен-Мор стала небезопасной. Жюто настоятельно советовал королю провести ночь в Луврском дворце, расположенном гораздо ближе.[928]

Оставалась лишь одна небольшая проблема. Личные покои королевы находились в Лувре,[929]и короля не радовала перспектива провести ночь в ее обществе. Но по мере того как дождь лил все сильнее, а Жюто постоянно напоминал, что королева будет чрезвычайно рада принять его в Лувре, Людовику оставалось только согласиться с ним. Вперед выслали стражника, чтобы предупредить Анну об этой замечательной возможности. Во дворце был быстро организован ужин при свечах, а в покоях королевы поставили дополнительную кровать. Преданный Жюто позаботился о том, чтобы новость стала известна во всех церквях и монастырях Парижа, где стали молиться о давно ожидаемом событии…

И действительно, ровно девять месяцев спустя, 5 сентября 1638 года, Анна Австрийская родила ребенка мужского пола, которого при крещении назвали Людовиком Дьедонне (в буквальном смысле «Людовик Богоданный»), — будущего короля Людовика XIV. Словно в качестве напоминания о том, что это великое чудо было предсказано Кампанеллой, рождение наследника совпало с его семидесятилетием. Посреди торжеств и благодарственных молитв чрезвычайно признательная королева призвала мага к себе и попросила его составить натальный гороскоп для ее сына, которого уже тогда называли «Богоданный». Мы знаем, что Кампанелла нанес по меньшей мере два визита в личные покои королевы. Он присутствовал при кормлении младенца и даже удостоился огромной чести держать будущего короля на руках.[930]Наконец, после тщательного осмотра ребенка он провозгласил, что царствование Людовика XIV будет долгим, славным и счастливым.[931]

Но он сказал гораздо больше в своей «латинской эклоге» в честь Людовика XIV, появившейся в печати в январе 1639 года.[932]Составленная по образцу мессианской «Четвертой эклоги» Вергилия (где было предсказано блестящее правление Августа Цезаря), она не оставляет сомнений во взглядах Кампанеллы на будущее французской монархии и грядущее правление Людовика XIV. Божественное предназначение короля заключалось в осуществлении великой «христианско-герметической» реформы, о которой мечтал Бруно, и в строительстве «Города Солнца», о котором писал Кампанелла.[933]

Здесь пора спросить, что же на самом деле имел в виду Кампанелла? О каком «солнечном городе» он думал? Был ли это реальный город или символ некой утопической реформы, предстоящей во время правления нового монарха?

Герметическая подпись

Кампанелла в своей герметической деятельности смог преуспеть там, где Бруно потерпел неудачу. Благодаря недюжинной выдержке и тонкому знанию человеческой психологии он заручился поддержкой французской королевы и могущественного кардинала Ришелье. Так, на закате своей жизни он получил почти невероятную возможность посеять семена своих реформаторских идей в самом сердце французской монархии. Разве не Кампанелла однажды хвалился, спрашивает Фрэнсис Йейтс, что он может «создать такой удивительный город, что при одном лишь взгляде на него можно будет усвоить все науки»?[934]Теперь он наконец мог выполнить свое обещание.

Фрэнсис Йейтс вполне справедливо считает Кампанеллу «более удачливым, чем Бруно»,[935]и пишет, что «это было очень похоже на эстафету, переданную Джордано Бруно Томмазо Кампанелле».[936]Она указывает и на другой аспект этой тайны, до сих пор ускользавший от внимания исследователей. По ее мнению, «Город Солнца» Кампанеллы в конечном счете имел египетское происхождение:

«Теперь ясно, что к римскому идеалу создания всемирной империи, возвращающей человечество в новый золотой век, и к платоновскому идеалу государства, где правят философы, Кампанелла добавил третий идеал египетского государства, чья целостность и неприкосновенность обеспечиваются жреческой магией. Правитель Города Солнца является одновременно жрецом и царем и занимает высшее положение как в духовной, так и в материальной сфере. Иными словами, он является подобием Гермеса Трисмегиста, который был жрецом, философом и правителем в одном лице. Таким образом, Кампанелла ни в коем случае не является революционером либерального толка. Его идеалом была всемогущественная теократия, похожая на египетскую, которая с помощью научной магии имела возможность управлять небесными влияния ми, а через них — жизнью всего народа. Либеральный аспект этой теократии заключался в том, что она поощряла научные исследования и изобретения… но сама священная наука находилась в руках высших жрецов, как это было в Древнем Египте».[937]