– Звучит здорово, – вздохнула эфрити, придвигаясь ближе к удобному плечу. – А кузня у тебя есть?

– Две, – улыбнулся Жависэль. – В долине и у гномов Бронга, в Иллоре. Кстати, сейчас он уже проснулся и баламутит город.

Наместник указал рукой направление, предлагая вслушаться в далекие звуки крошечного ювелирного молоточка. Он не стал упоминать, что Бронг вломился в спальню час назад и потребовал срочно изучить узор, набросанный им в ночь. Короля посетило вдохновение, и вещица обещала стать одной из лучших его работ.

– Король собирается подарить тебе к помолвке диадему и браслеты, золото нужного сплава ему уже доставили по образцу. И теперь Бронг самозабвенно избавляется от фамильного рубинового ожерелья.

– Люблю рубины, – полыхнула глазами рыжая. – Они похожи на остывшее пламя. Но я сержусь! Я желаю дослушать про свои затеи, еще четыре пальца остались без внимания. Вот, на левой руке.

– И десять на ногах, – расширил перспективу Жависэль. – Искорка, даже не пытайся меня очаровывать. Не время.

– Почему? – возмутилась Селима.

– Сюда бежит Кошка Ли, – вздохнул наместник. – Полагаю, она купила шелк, поссорилась с торговцами, насажала синяков городской страже, станцевала на площади – и так далее… Твой брат ей потакал во всем.

Селима кивнула, сделала еще одно движение, надежнее прячась от рассвета в тени плеча наместника. Она всегда жила в свое удовольствие. А брат – он был серьезным и ответственным. Рахта выслушивал людей, помогал, судил споры, соблюдал традиции… И выглядел утомленным, несчастливым. Конечно, чужие зависть и жадность гасили его свет, но собственная серьезность вредила не меньше. Он отвечал за все и старался уделить время для каждого. Селима пыталась расшевелить эфрита – пусть это и выглядело, как капризы. Не удавалось. Ведь за сестру он тоже – отвечал.

Теперь брату станет куда веселее и интереснее жить. Кошка Ли разбудила в нем нечто, дремавшее давно и безнадежно. Радость? Может быть.

Дверь с грохотом впечаталась в стену, Лэйли издала боевой клич и в один прыжок оказалась почти на середине широкой кровати. Почти – потому что Рахта успел перехватить ее уже в прыжке и бережно поставил на ковер.

– Жас, – с надрывом вздохнула Лэйли, не делая попыток вырываться, – он утверждает, что у меня глаза меняются. И буду я, как Селима, с настоящими кошачьими зрачками, вертикальными, «дышашими», а не просто со странным рисунком радужки. Потому что разбудила эфрита, и вот, того… Жас, что мы маме скажем?

– Ей будет не до тебя, – пообещал наместник, с любопытством всматриваясь в зрачки принцессы. – Занятно. Если бы он был эльфом и сказал слова клятвы полного брака – примерно так менялась бы его невеста.

– Мяу, – привычно ужаснулась Лэйли.

– Оказывается, эфритам достаточно родства душ без обещания, – закончил мысль рыжий эльф. – Ты вернула его, теперь вы не чужие. Лэйли, а ты заметила, что шалишь, как двадцать лет назад, когда не плакала еще, похоронив короля Рртыха? Ты удачно поделилась своей радостью, и вам стало легче на душе – обоим.

– В Дэйгэ говорят: разделенная радость удваивается, а горе, нашедшее сочувствие, исчезает, – кивнул Рахта. – Еще в столице Дэйгэ полагают, что волшебные гости хороши, но в меру. Я отослал письмо султану, с его гонцом, передавшим приглашения. Самшар Аль-Дафти ждет нас вечером во дворце. И он уже знает, что на седьмой день от нынешнего мы покинем город. Нам приготовят караван с наилучшим парусным шелком.

Лэйли довольно кивнула. Сморщила нос, почесала его, оттирая с кожи остатки сомнений. Было дело, обещала она эфрити кинжал Рртыха… Пора отдавать. Основатель Иллора гордился бы такой судьбой своего лучшего изделия. К тому же в словах Жависэля есть правда. Стоя радом с Рахтой, трудно грустить о прошлом. И короля гномов удается вспоминать без слез. Прошлое греет душу, но не обжигает.

Пальцы сами отстегнули ножны, не давая сознанию слишком много времени на размышления. Селима восхищенно вздохнула и вцепилась в кинжал обеими руками, поглаживая и прощупывая его. А Кошка Ли уже искала локтем бок Рахты. Надо торопиться. Всего неделя выделена на разграбление рынка, сбор записей местных рецептов блюд для мамы и сестры Ольви. Кроме того, следует добыть семена острых, ценимых гномами пряностей и попытаться развести такие же в Рэлло, этим охотно займется сестричка Риола… Много дел.

Лоэль-а-Тэи, средний сын короля эльфов, направился от трактира в долине Рэлло на север, не прилагая ни малейших усилий для маскировки. Зачем? Его путешествие задумано давно, даже сроки оговорены. Мудрая Эриль, наставница принца, сама советовала выбрать осень – пока холода невелики, но сила зимы растет. Странным образом побег родителей совпал с планами. Лоэль нервно пожал плечами на бегу. К чему понадобилось маме затевать побег? Да ни один эльф не смеет не то что слова сказать – подумать что-либо неугодное королеве. Маму любят и берегут, как величайшее сокровище долины. Она – Единственная, она – Сердце эльфов. Горячее, беспокойное и несравненное. Кто решится встать на пути собравшейся отдохнуть и развеяться королевы? Тем более если в путь она собралась с папой, первым воином и магом долины. Принц улыбнулся.

Первой на маминой тропке окажется, само собой, младшая бестолковая сестричка. Упрется всеми четырьмя конечностями и потребует взять ее с собой – охранницей. Он родился в семье третьим ребенком, а Кошка Ли – шестой. Каких-то тридцать шесть лет разницы! Но выросли и повзрослели все дети Сэльви, кроме малышки Ли. Ее баловали изощренно, усердно, да еще при участии гномов и даже людей. Ее любили так же сильно, как маму. Зеленоглазое чудовище с непобедимым обаянием: маленькая хорошенькая ведьма с непонятными ей самой способностями и маминым неумением обращать их во зло.

Когда-то давно Лоэль ревновал сестру, похитившую всеобщее восхищение и затмившую умницу Риолу и хозяюшку Ольви. А потом вырос и примирился с Кошкой. Как можно сердиться на младшую, глядя в ее огромные удивленные глаза? Ли не просила и не уговаривала ее любить. Наоборот, пряталась, уставая от умиления окружающих. Или начинала вытворять такое, что долина содрогалась в самом буквальном смысле.

Лоэль рассмеялся, вспомнив, как гномы два месяца пилили быстро одеревеневший бобовый росток. Кошка Ли бегала внизу, таскала обрезки огромных листьев, подавала веревки и инструмент – всячески старалась помогать, с отчаянием осматривая то, что вырастила за одну ночь, и сама неспособна теперь «врастить назад», как со слезами сообщила проказница маме…

Путь на север Лоэль задумал, окончив изучение отцовских записок «Снежная магия древних». Увесистую кипу листков король Орильр много лет дополнял, переписывал, снабжал вставками – и воровато прятал от мудрых. Когда магия зимы еще жила, ему не исполнилось и трехсот лет. Молодой воин слышал о заклинаниях краем уха, не более того. Юность Орильра пришлась на страшное время древней войны с демонами, едва не уничтожившей всю расу эльфов. До войны вечные населяли обширную равнину к востоку от современной долины Рэлло. Теперь на ее месте – пустыня. И прежней долину и ее окрестности помнят лишь отец и немногие выжившие в войне и сохранившие силы, чтобы помнить. Для прочих прошлое угасло, когда помнившие его повадились впадать в Сон забвения, признаваемый нынешним законом эльфов самоубийством и величайшим преступлением…