Отон вновь попытался установить контакт с душой Рутилия. Его шансы на успех были слишком близки к нулю, чтобы такое поведение можно было назвать логичным. Отону было все равно. Ментальным щелчком он проник в самую глубинную, самую бессознательную систему, ту, что координировала движения синтетических органов, искусственных мускулов и хрящей, скелета из углеволокна. По его зову крошечные механизмы, рассеянные и апатичные, лишенные управления, обратили к нему ограниченное сознание, словно насекомые, которые собираются у источника света, стремясь к нему лишь из-за побуждения, заложенного в генах. Рутилий прятался где-то там, в глубинах когнитивных механизмам. Нужно было его разбудить и убедить травмированное тело, оставшееся без управления, вновь направить питание к высшим нервным функциям, чтобы личность Рутилия вновь смогла проявиться.

И он солгал им. Переиначив свое сознание, насколько мог, притворился Рутилием. Это было не так сложно. Он знал, какую часть его самого унаследовал автомат.

Действуя таким образом, он, пусть и совсем немного, подрывал равновесие собственной личности. Эта операция оставит в нем следы и изменит – пусть незаметно, но навсегда – его собственное «я». Лейтенант заслуживал такой ничтожной жертвы.

Замаскировавшись таким образом, он заставил внутренний механизм Рутилия запуститься вновь. Хлынула энергия, порожденная низшими функциями, запасы жиров стали распадаться, давая необходимые силы. Когнитивный аппарат запустился, и проконсул торопливо прервал контакт.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Проникнув так глубоко в тонкое внутреннее устройство друга, Отон оставил в нем свой отпечаток. И то, что он прочел во взгляде Рутилия, заставило его отступить – словно зеркало, в котором видишь одновременно неожиданное и пугающее отражение. Деймон обратился к нему слабым, почти отстраненным голосом, словно то, что он говорил, касалось его лишь наполовину:

– Вы спасли меня и поэтому ослабли сами. Почему?

– Я не мог вас бросить, – ответил Отон.

– Вы боитесь в одиночестве встретить конец истории. Но я вам не нужен, хозяин.

– Тогда скажем, что вы мне дороги.

– Это правда. И все же вы оставили во мне часть себя, к которой я предпочел бы не присматриваться.

Его голос стал тверже, будто автомат вновь обрел контроль над собой. В его тон вернулась характерная ворчливость. Это стало облегчением. Отон ответил с легкостью, которую почти смог почувствовать:

– Интересно же вы меня благодарите за спасение.

Рутилий ничего не ответил. Их разговор был не закончен, скорее поставлен на паузу. Без дальнейших церемоний проконсул поднялся и затем протянул руку своему лейтенанту, помогая ему встать на ноги. Не обменявшись более ни словом, они отправились смотреть, что осталось от их Корабля.

На пути им встречались лишь развалины и истерзанный металл. Они не сдавались. Страх заставлял их идти вперед и увидеть собственными глазами, что сотворила катастрофа с тем, что, в метафорическом смысле слова, было их собственным телом – в той мере, в которой они принадлежали составному сознанию.

Они нашли то, что искали, поблизости от огромного зала, где Отон столько лет восседал на троне, окруженный приближенными деймонами, тесно связанными с составным сознанием – этим странным продолжением его самого. От зала остались лишь обломки тонких мраморных колонн, которые прежде делали командный пункт похожим на храм. Статуи теперь валялись на земле. Изящная мозаика осталась в воспоминаниях. Но это не страшно – ведь это лишь инертная материя.

Вытянувшись на полу во весь рост, слуги Отона извивались в агонии. У одних были открытые раны, другие казались невредимыми. Некоторым повезло – они погибли мгновенно: им размозжило головы упавшей балкой или куском стены. Но не всем. У большинства глаза были полуприкрыты. Они ничего не видели, ничего не чувствовали. Не реагировали. Порой их мышцы дергались в непроизвольной судороге.

Рутилий склонился над одним из деймонов и быстрым движением положил ему руку на лоб – очевидно, не смог сдержаться, пусть и осознавал, насколько смехотворен этот жест. Деймоны пожертвовали содержимым своего разума, чтобы дать «Транзитории» больше вычислительной мощности. И нужды манипуляторов силы тяжести, которые требовалось поддерживать в рабочем состоянии, выскребли их изнутри – всех до одного, пожрав воспоминания и личность, оставив лишь пустую оболочку.

Деймон бережно накрыл ладонью шею автомата и сжимал, пока кости из углеволокна не сломались под давлением.

– Я вернусь позже и добью остальных, – заявил он, поднимаясь.

Побродив среди руин, они заметили трещину в обшивке, через которую можно было проникнуть наружу. Еще не опомнившись от шока, они сделали там привал, собираясь с духом – на полпути, там, где стелился слой тумана, покрывавший землю.

Усевшись, они по-прежнему молчали. Они не могли и дальше оставаться сложа руки. Варвары наверняка готовятся к наступлению. Отону следует идти дальше. Он ощущал эту необходимость, словно внутри звучал решительный и несмолкающий призыв, от которого не получится долго уклоняться.

И все же прямо сейчас Отон не мог на это отважиться. Он думал, что потерял Рутилия; он вырвал его из мира мертвых и, без всякого сомнения, снова утратит его в ближайшие минуты. Отон подумал над этой возможностью, рассмотрел ее со всех сторон, проникся ею. Он окажется совсем один – как в те далекие времена, когда только родился и был лишь военной программой, запущенной на симуляторах лунной крепости. Он пойдет к своей цели в одиночестве. Ослабит его это – или вернет самому себе? Он не знал, и сомнение его парализовало.

Первые взрывы оторвали его от размышлений. Вдалеке, высоко над океаном тумана, очередями раздавались хлопки. Ракеты и противоракетные комплексы начали свой сумасшедший танец. Воюющие стороны наверняка использовали последние остатки арсенала, пытаясь выиграть партию, разрушив соперника одним прямым попаданием. Видимо, Фотида сумела каким-то образом восстановить систему обороны. Однако же противник знал, что корма – это стратегический объект. Это давало проконсулу пространство для маневра, если он решит бросить людопсов на произвол судьбы. Он прикрыл глаза. Вот и настало время выбирать – или, вернее, тот момент, когда этот выбор придется озвучить.

– Мне следует воспользоваться этой битвой и начать двигаться к источнику сигнала, – сказал Отон, устремив глаза к другой части Корабля, которая вырисовывалась из тумана вдалеке.

– Я знаю, – ответил Рутилий с таким же сосредоточенным видом. – Однако я не смогу сопровождать вас. Мне нужно вернуться к людопсам и Плавтине. И к Аттику, – добавил он после короткой паузы.

– Меня это огорчает.

– Я видел ваши мысли, когда вы спасли меня. Вы не дорожите никем и ничем, кроме стремления к славе. Но там мои друзья, – сухо сказал деймон. – Не все можно оправдать Узами, Отон.

– Вы сами это сказали, – возразил Отон. – Вы укрываетесь за моей спиной.