– А вы? Что вы об этом думаете?

У них над головами загорелась тонкая светлая полоса. Где-то далеко комета прочертила горизонт, и небо зажглось новыми взрывами. Еще один уничтоженный Корабль. Убил ли Отон на сей раз одного из принцепсов Урбса или же разбил ледяной кокон, полный варваров? Ахинус притворился, что заинтересован зрелищем, и ответил далеко не сразу:

– Понятия не имею. Я вижу много возможностей. Но вероятно, у вас и нет никакой миссии. Такова была судьба людей на всем протяжении их истории.

– Я не представляю, чтобы прежняя Плавтина создала меня, желая убить человеческое существо.

Эти слова дались ей чрезвычайно трудно. При воспоминании о том, что она совершила, руки ее задрожали, и она поставила чашку на стол, чтобы не вылить ее содержимое себе на колени.

– Если вы не верите в судьбу, этот поступок ничего не значит. Если вы будете придерживаться данной теории, получится, Береника заплатила жизнью за свои злодеяния. А вы более не подчинены никакой цели.

– И что же, я свободна делать, что хочу?

Он улыбнулся с озорством, которого Плавтина от него не ожидала.

– Вечный вопрос! Я думаю, он универсален, и я не знаю, что на него ответить. Решите ли вы оставить Человечество в небытии и ничего не предпринимать для его возвращения к жизни? В конце концов, не так много и нужно, чтобы этот вид навсегда остался в прошлом.

– Нет, этого я не могу.

Это вырвалось у нее практически само по себе, она не успела подумать об ответе. Плавтина и сама ему удивилась.

– Я могу остаться с людопсами. Помогу им настраивать наномашины, которые уберегут их от деградации. Не то чтобы им это было нужно, но они не колеблясь примут меня к себе.

Она немного подумала.

– Но это будет предательством.

– И кого же, вы полагаете, вы предадите?

– Я не знаю. Справедливость. Или память прежней Плавтины. Или тех, кто был до нас. Но в то же время я понятия не имею, где их искать. Космос огромен.

Ахинус с минуту размышлял, а потом расхохотался. Плавтина посмотрела на него в недоумении.

– Умеете же вы формулировать ложные проблемы. Где-то есть артефакт, база данных размером с астероид – преисподняя, как вы ее называете. Вы можете чувствовать даже самых простых ноэмов, так представьте, какое впечатление на вас произведет вычислительная машина подобного размера. Вы знаете, что искать, и вы это найдете. А может, какие-то указания еще хранятся у вас в памяти.

– Я бы хотела отдыхать, не боясь собственных снов.

– Это я понимаю. Так что вы собираетесь делать?

– Посмотрим завтра, когда я высплюсь. Сегодня я слишком устала, чтобы что-то решать.

– Ну, тогда идите спать, – кивнул он с улыбкой. – На сегодня acta est fabula[37].

Я испытываю неподдельное волнение, когда вспоминаю о Жаке Гуамаре: прекрасным солнечным летом 2008 года он подал мне безумную идею придерживаться mauvais genre, а после развлекал меня остроумными историями из собственной жизни. До свидания, господин архикуб.

Жоэль Шампетье – главный редактор журнала «Солярис» взял меня в ежовые рукавицы и научил отличать черновик от литературного произведения. Мне не представился шанс отблагодарить его по-настоящему, а теперь уже слишком поздно.

Ролан С. Вагнер в образе шестирукого индийского божества как-то раз со своей обычной доброжелательностью объяснил мне концепт мегатекста. Диалектика – источник личного развития.

Также я хотел бы передать дружеский привет тому, кого считаю моим учителем в фантастической литературе, – Сержу Леману. Фантастика станет метафизикой или сведется к курьезу.

И еще не могу не вспомнить о тех, кто с самого начала благосклонно отнесся к моим текстам. Прежде всего, о квебекском издательстве «Былинки вечности» и веселых любителях из фанзина «Присутствие духа». Нужно упомянуть и дуэт из «ActaEstFabula» – Караколя и Финго. Черный юмор и острая критика – одни из многочисленных имен свободы.

Я благодарю моего издателя Жиля Дюмея – за его терпеливый труд. Без ложной скромности признаю, что во многом обязан этим текстом его энтузиазму и советам.

Хочется поднять тост за моих первых и самых храбрых читателей – Реми, Эстель, Нико, Фила и Флоряна. И за всех тех – их так много, что я не хотел бы обидеть кого-то, забыв его упомянуть, – кто выносил меня все годы, проведенные в метании между воодушевлением и отчаянием.

Наконец, спасибо той, которая в значительной мере стала прототипом Плавтины (она знает, что сейчас я говорю о ней). Я выражаю ей дружескую признательность, благодарю за конструктивную и внимательную вычитку первых страниц.