— О Саймон! Леди Элспет будет несказанно рада, что ты вернулся цел и невредим! — закричал кто-то визгливым голосом. — Не представляю, как она позволила тебе сесть на корабль после того, что случилось с твоим отцом. Я бы на ее месте…

— Леди Деннинг, — ледяным тоном произнес Саймон и в этот момент стал очень похож на своего покойного отца.

— Вы здесь сегодня с сэром Чарльзом? — спросил у дамы Валентин.

— Знаете, у него едва все не сорвалось. Какие-то неотложные дела. Но я его уговорила все бросить ради этого праздника, и теперь он мне благодарен. Одно зрелище Джорджа Хагрэйвса в роли Орфея чего стоит! Впрочем, вначале эту роль должен был играть совсем другой человек — Раймонд Уолчемпс. Но он так и не появился, и пришлось срочно все переделывать. И еще, представляете, сюда явилась эта хищница Корделия Хауэрд, одна, без жениха. Кстати, вот она — милуется с юным повесой Ральфом. Что сказать? Нравы приходят в упадок. Вот раньше…

— Где сэр Чарльз?

— Где-то здесь. По-моему, играет в кости, — рассеянно сказала леди Деннинг, но, взглянув туда, где недавно оставила мужа, нахмурилась. — Только что был там. Интересно, где его носит? Если я опять поймаю его с какой-нибудь девкой из прислуги… А что здесь делают эти молодцы?

Громкий голос леди Деннинг привлек внимание нескольких гостей к стражникам, стоящим у дверей.

— Капитан. — Мустафа кивнул в сторону сэра Чарльза, который, увидев свою жену в сопровождении стражи, тут же распрощался с мыслью последовать наверх за хорошенькой рыжеволосой служанкой, с которой уже успел столковаться.

— Сэр Уильям, идите сюда! — Саймон заметил отчима. Сэр Уильям оглянулся на голос и увидел пасынка, махавшего ему рукой. Позади Саймона стоял Валентин, а за ним — отряд королевской стражи.

Валентин Уайтлоу смотрел Уильяму прямо в глаза. Слова были не нужны. Оба знали правду.

Сэр Уильям и был тем самым вторым англичанином, которого десять лет назад увидел в Санто-Доминго Бэзил.

— Что случилось? — спросил Саймон, заметив, как побледнел отчим. — Куда он пошел?

Между тем сэр Уильям исчез среди гостей. Валентин тоже куда-то внезапно пропал. Мустафа, а за ним несколько солдат протискивались среди танцующих.

Саймона Уайтлоу словно ледяной водой окатили. Вдруг он понял все. Мама, бедная мама. Испания забрала у нее одного любимого человека, теперь Англия забирает другого. Как это несправедливо — лучшие друзья оказались тайными врагами.

Саймон развернулся и вышел из притихшего зала. Он знал, где сейчас сэр Уильям. Валентин, наверное, тоже там.

Он быстрым шагом пошел по коридору, ведущему к часовне, но у арки его остановил Мустафа.

— Он там? — спросил Саймон.

Мустафа не ответил.

— Подожди, Саймон! — Валентин нагнал племянника. — Тебе лучше остаться здесь. — И он повернулся к Мустафе: — Он там?

— Там. Мустафа видеть. Он ходить сюда. Мустафа ждать. Валентин вошел в часовню.

На всю жизнь в его память врезалась эта сцена. Полутемная часовня. Прохлада и покой. В этом месте чувствуешь себя ближе к Богу. Здесь кажется, что молитвы доходят до Всевышнего быстрее, и есть надежда замолить грехи и успокоить нечистую совесть. Здесь и предпочел закончить свою жизнь сэр Уильям. Веревка спускалась с одной из балок. Было непонятно, как несчастный смог забраться на такую высоту.

Все кончено.

Выйдя из часовни, Валентин пристально посмотрел в глаза своему верному слуге и шепнул:

— Ты знал?

Турок кивнул:

— Мустафа видеть — смерть летать. Он уходить, Мустафа тоже. Мустафа все понимать. Честный человек.

— Пошли, Саймон. — Валентин положил племяннику руку на плечо.

Саймон зарыдал.

Лили Кристиан скакала на Весельчаке по узкой тропинке, идущей по самому краю скалистого берега. От быстрой езды она раскраснелась, волосы ее растрепались, сердце стучало. Осталось проехать пустошь, и за мысом откроется бухта. Лили пришпорила коня. Сердце колотилось как бешеное. На горизонте показался силуэт корабля. Это был «Мадригал». Валентин Уайтлоу возвращался в Равиндзару.

— Пошли, Весельчак, — прошептала Лили на ухо своему любимцу. — Пошли домой.

Белый конь полетел как птица.

Лили вошла в дом через флигель, стараясь остаться незамеченной. Она готовила Валентину сюрприз. Она будет выглядеть не хуже Гонории.

Переодевшись, Лили выпорхнула из комнаты и помчалась в гостиную, где ждал ее Валентин.

Перед дверью она остановилась, отдышалась. Затем вошла.

Уайтлоу стоял у окна и смотрел на берег. Точно так же она столько дней подряд оглядывала горизонт, надеясь увидеть паруса «Мадригала».

Лили не заметила, как он повернулся. Только поняла вдруг, что смотрит в его глаза и чувствует то странное головокружение, которое испытала, когда впервые заглянула в эту бирюзовую глубину. Взгляд его был похож на взгляд голодного хищника, который увидел добычу.

— Валентин! — воскликнула Лили.

— Что? — холодно откликнулся он, будто перед ним была незнакомка.

— Валентин…

— Господи! — Он, наконец, узнал свою русалку и засмеялся: — Что ты с собой сделала?

— Я думала, тебе будет приятно, — пробормотала Лили.

— Приятно? Я вернулся домой, чтобы увидеть, как самая красивая женщина в мире скачет вдоль обрыва на этом проклятом жеребце… И что я вижу теперь? Моя рыжеволосая бестия вдруг превращается в прилизанную пуританку! И после этого я должен быть доволен? Редко мне доводилось испытывать подобное разочарование. Может, ты объяснишь мне причины этих… этих перемен? — спросил он, обходя ее кругом.

На Лили было серое шелковое платье, закрытое, без украшений, если не считать маленького белого воротничка и манжет. Но самым страшным преступлением в глазах Валентина было то, что она заплела свои чудесные густые волосы в косу и спрятала ее под чепцом без единой кружевной оборочки.

— Я всего лишь хотела выглядеть прилично. Я думала, что тебе это понравится. Я сделала это для тебя. — Лили была, готова заплакать.

Он сейчас уйдет, и все между ними будет кончено. Опустив голову, она ждала, что дверь хлопнет.

И вдруг Лили почувствовала, как он расстегивает крючки па ее платье.

— Валентин! Что ты делаешь?!

— Освобождаю тебя от этого барахла, — прошептал он и лизнул ее ухо, потом тихонько куснул в шею.

Несколько мгновений — и платье упало к ее йогам. Еще миг, и Валентин сорвал с ее головы безобразный чепец и бросил его на пол. С удивительным проворством он расплел толстую косу. Темно-рыжие волосы упали на ее плечи, словно тяжелое шелковое покрывало. Затем Валентин развернул любимую к себе, заглянул в глаза и тихо сказал: