то, возможно, отправилась на Смоки Трэйл в поисках папоротника; я давно хочу дать всем особое задание на тему симбиоза папоротников и грибов. – Она замолчала и моргнула, будто сгребая ресницами новый запас хлорофилла. – Папоротник, – проговорила она, – очень важное растение, и знать о нем стоит как можно больше.

– Мало у кого из них есть талант, – сообщила учительница по живописи. – В любой из прогрессивных школ занятия такого рода… – Она устало махнула рукой на холсты, прижатые к пням или уложенные в стопку на плоском камне, и нервно задвигала плечами под новой рубашкой в сине-желтую клетку. – Важен психологический интерес, конечно, – быстро добавила она. – Насколько я помню, эта девочка… она писала что-то туманное, почти вынужденное. В ее работах было отрицание, почти… если я найду ее картину, вы сразу же поймете, что я имею в виду… – Учительница неохотно порылась в уложенных на плоский камень холстах, завела руку за спину и пробормотала: – Да к чему это я… – И вытерла непросохшую краску с руки о синие джинсы. – Забавно, я могла бы поклясться, что где-то здесь у меня ее холст. Что-то смутное, туманное хотя… нет чувства пространства, плохой глазомер.

– Она когда-нибудь, хоть раз, упоминала место, куда хотела бы отправиться? Может, какую-нибудь другую страну? – спросил Бетси шеф полиции.

В голосе Старой Джейн прозвучали странные нотки.

– Завтра приезжают родители.

Шеф Хукк нервно потер лоб.

– Прошлой осенью на Черной горе у нас пропал охотник. Поищем там, – предложил он.

Было решено обыскать гору, и тогда, опрашивая жителей домов, стоявших вдоль дороги к горе, полиция получила неожиданные подробности. Домохозяйка поджидала мужа, который засиделся с друзьями за игрой в покер и, выглядывая в окно, заметила в свете фар проезжающих машин девичью фигуру – так ей показалось.

– Может, и девушка, но клясться в том не стану, – бессвязно лепетала женщина. – То есть в те ночи, когда Джим играет, я ложусь спать, а в ту ночь я не спала из-за жареных моллюсков на ужин, и я люблю моллюсков, но они не…

– Во что она была одета? – спросил шеф Хукк.

Женщина задумалась.

– Ну, – протянула она в конце концов, – помнится, я решила, что она из лагеря, потому что на ней были брюки. Хотя, может, то был мужчина, не знаю, или мальчик. Только мне почему-то показалось, что там шла девочка.

– Она была в пальто? В куртке? На голове кепка?

– В куртке, наверное, – кивнула женщина, – в такой короткой, до пояса. Она шла по дороге к перевалу Джонса.

Перевал Джонса вел к Черной горе. Четкую фотографию пропавшей обнаружить не удалось; фотография на анкете была серой и расплывчатой, девочка на ней походила на сотню других девушек в лагере; однако по фотографии хотя бы можно было предположить, что у Марты темные волосы. Нашелся мужчина, подвезший девушку, которая добиралась автостопом на перевал Джонса; у нее были темные волосы, она была одета в синие джинсы и короткую кожаную куртку.

– Мне она не показалась девушкой из лагеря, – добавил он, – так, как говорила она, а девушки из лагеря «Филипс» не разговаривают, – сказал он и многозначительно посмотрел на шефа Хукка: – Билл, помнишь ту самую младшую девчонку у Бена Харра?

Шеф Хукк вздохнул.

– Ты видел еще кого-нибудь на той дороге?

Мужчина уверенно покачал головой.

Одна из младших вожатых в лагере, которую все звали Пятачок, в тот понедельник возвращалась из города поздно, в темноте, и ей показалось, что на дороге возле перевала Джонса кто-то спрятался за дерево, чтобы не попасть в свет фар. Она не рассмотрела, была ли то девочка или вообще человек, но шеф Хукк долго ее расспрашивал, выпытывая подробности.

– Скажи, ты сможешь посмотреть в глаза родителям этой девочки и сказать им, что даже не попыталась ее спасти? – требовал он ответа от Пятачка. – Не спасла невинную душу?

Уилл Скарлетт закрылась в лазарете и отказалась выпускать из рук фенобарбитал; по лагерю было объявлено, что медсестру беспокоить нельзя. Агент по рекламе лагеря отвечала на все звонки и руководила общим поиском. Репортеры окружных газет ожидали сенсации, однако эксклюзивную информацию получил семнадцатилетний сын владельца местной газеты; молодому человеку пришло в голову отправить к Черной горе поисковый вертолет, и лагерь потратил огромные средства на выполнение этого плана. Шестидневные поиски с вертолета ничего не дали, а сын владельца газеты впоследствии сообщил отцу, что предпочитает купить самолет, нежели унаследовать газету, которую в конце концов передали дальнему родственнику. Говорили, что девочку видели в городе за семьдесят пять миль от лагеря, мертвецки пьяную и пытавшуюся устроиться на работу в обувной магазин, однако хозяин обувного магазина не смог опознать ее фотографию, и позже установили, что девочка, о которой шла речь, на самом деле – дочь мэра этого города. Вдовствующая мать пропавшей девочки была подавлена горем и находилась под присмотром врача, поэтому в лагерь приехал дядя пропавшей и взял на себя личную ответственность за поиски. Девочки из лагеря вместе с учительницей по природоведению и местными охотниками прошлись по склону Черной горы в поисках сломанных или примятых ветвей и других знаков, но безуспешно, хотя им и помогали вызванные из города лучшие скауты из мужских и женских отрядов. Ходили слухи, что Старая Джейн, неутомимо бродившая по горе в кожаных штанах и полосатой бандане, несмотря на свою особую восприимчивость к холоду, упала мертвецки пьяной на глазах шефа полиции, и ее доставили домой на носилках, поспешно связанных из подручных материалов, из-за чего многие поверили, будто бы тело девочки было найдено.

В городе считали, что девочку убили и «сами понимаете что», а тело зарыли в неглубокой могиле к востоку от перевала Джонса, где лес на много миль вдоль берега Мутной реки на редкость густой и едва проходимый; те, кто охотились на перевале и знали о Черной горе не понаслышке, утверждали, что отыскать там тело едва ли возможно; сойдешь с тропы шагов на десять – и заблудишься, увязнешь в грязи по колено; в городе тайком сплетничали, что в темноте за девочкой следила воспитательница из лагеря, самая тихоня, пока та не пропала за деревьями, и ее крики о помощи не долетели ни до кого из подруг. По рассказам стариков, горожане помнили, как избавлялись в густом лесу от неугодных, хотя сами ни о ком из таких пропавших не слышали.

В лагере считали, что во всем виноваты опустившиеся горожане, выродившиеся в результате поколений межродственных связей в половине семей до идиотизма. Полагали, что какие-нибудь оборванцы заманили девочку на гору, надругались над ней и убили, а