ужин», — подумалось мне. Огненные норы, ведущие в подземный мир. Запах жженой земли будто сулил скорое появление адских чудовищ.

Мне очень не нравилось, как дышит Кармен. Я отыскал участок нетронутой пламенем почвы и аккуратно положил Руз на землю. Затянул перевязь. Рана на руке по-прежнему кровоточила, и я ничего не мог с этим поделать. Я отвел в сторону прядь упавших на ее лицо волос. Погладил по голове. Попробовал умыть Кармен грязной водой из фляги. Прошелся пальцами по пуговицам ее рубахи. Снова погладил. Кармен выглядела такой маленькой и несчастной…

Я в одиночку двинулся вперед на разведку: мне показалась, что впереди есть тропинка. Передо мной раскинулись голые холмы, и мне подумалось, что мы с Кармен, возможно, почти добрались до пастбища на ранчо возле озера. Когда-то именно там Дора без умолку рассказывала мне о проживающей на пастбище колонии сусликов. Если я ничего не путаю, за холмами — долина и город. Я знал, огонь следует за мной по пятам, и у меня в запасе не так уж много времени. Внезапно ветер умолк и наступила тишина. На обугленные ветви деревьев беззвучно оседала сажа.

Я услышал пироманьяка задолго до того, как его увидел.

Раз — и он показался из клубов дыма, будто ему наскучило играть со мной в прятки. Два — и он приставил пистолет к моей голове.

— Ну что, еще какие-нибудь светлые мысли есть? А, козлина? — спросил он меня.

Я увидел рану на его плече. Мужчина склонил голову набок, будто вес черепа причинял ему боль.

Я отпрыгнул, схватив калашников, как бейсбольную биту, и двинул автоматом противнику по спине. Грохнул выстрел. Безумец выронил пистолет, упал и тут же потянулся к оброненному оружию.

Вероятно, Дора Маккой уже некоторое время наблюдала за нами со стороны.

Увидев старуху, маньяк повернулся к ней и два раза выстрелил.

Дора тоже спустила курок, но взяла слишком высоко, и ружейная пуля просвистела над нашими головами.

Мужчина опустился на колено, прицелился из кольта и выстрелил. Он снова промахнулся, а Дора посмотрела куда-то в сторону, будто гадая, куда полетела пуля.

Следующий выстрел сразил старуху наповал. Она согнулась, упала и покатилась, миновав одну из каверн, которая на секунду вспыхнула и ожила. Затем Дора попыталась встать, но маньяк повернулся на одном колене и снова выстрелил. Маккой упала и больше не шевелилась.

Я взмахнул автоматом и выбил кольт из руки безумца.

Маньяк вскочил, подпрыгнул ко мне, выставив руки в попытке схватить калаш, и в этот момент, будто нарочно, обеими ногами наступил на каверну.

Мужчина замер, словно пытаясь осознать всю чудовищность совершенной им ошибки. Он посмотрел на свои ноги, потом поднял взгляд на меня, затем обратно на свои ступни. Он так и пялился на них, когда начал погружаться в раскаленный пепел. Желтые язычки пламени, пробудившись от притока воздуха, принялись карабкаться вверх по его ногам. Мой недруг погружался все глубже, становясь все ниже. Пироманьяк, которому огонь всегда казался столь чарующе притягательным, сейчас выглядел донельзя удивленным. Он посмотрел на меня, словно молча спрашивая совета, как поступить в столь непростой ситуации. Огонь сделался красным и веревками оплел его бедра.

Когда погружаться дальше было уже просто некуда, мужчина завыл. Откинув голову, он закричал, а огонь с жадностью накинулся на попавшуюся ему в лапы добычу. Внезапно каверна словно взорвалась. Пламя рвануло вверх, окутав желтым шаром бородатую голову маньяка. Тот замахал руками и вдруг одеревенел, словно превратившись в марионетку. Голова моталась от потока ветра, а руки дергались, будто кто-то дергал невидимые веревочки. Со стороны казалось, что маньяк репетирует какой-то сложный экзотический танец.

— Мудак, — выдохнул я.

Я осмотрелся в поисках Доры.

Тем временем в патронташе маньяка начали взрываться патроны. Его одежда давно сгорела, и теперь с мужчины слоями сходила бугрящаяся кожа. Он распахнул рот — вроде бы куда шире, чем под силу человеку, и я увидел белоснежные зубы. Красное пламя вокруг его головы было словно нимб, отчего пироманьяк, чье лицо оплывало в огне, неожиданно сделался похож на церковный образ какого-то гримасничающего святого.

Наконец каверна поглотила его, изрыгнув с горячим ветром тучу искр и обугленные ошметки одежды.

— Ну как тебе, дристня? — проорал я, перекрикивая взрывающиеся патроны. — Еще, блядь, какие-нибудь светлые мысли есть?

Когда все было кончено, я подошел к Маккой и аккуратно приподнял ее голову.

— Черт, Дора, ты прости меня… Боюсь, я никак не смогу помочь.

Старуха с трудом кивнула:

— Иди вдоль ручья. Покажется, что он ведет в огонь, но нет. Так ты выберешься с ранчо. Тогда ты спасешься…. — Она прерывисто вздохнула. — Ублюдок мертв?

— Хуже.

— Это хорошо, — промолвила Дора, — я услышала выстрелы. Лошадь сбежала… Кляча старая… Я, как могла, помогла. Я старалась, Стэн.

— Ты все сделала как надо.

— Надеюсь, бедняжка выберется из леса.

— Не беспокойся ты о лошади.

— Это ж надо… — Губы Доры скривились в улыбке. — Заблудиться на собственном ранчо. Нагрузила клячу детонаторами и пирозарядами. Набила ими седельные сумки. Теперь она ходячая бомба. Эта сраная дура взорвется. Хотела раскидать их, подорвать… Получился бы ров… Я бы остановила пожар…

— Не разговаривай, Дора. Береги силы.

— Да их уже и так нет. — Я едва мог разобрать ее шепот. — Ты запомнил насчет ручья? — Дора замолчала, чтобы перевести дыхание. Она широко распахнула глаза, затем смежила веки, а потом опять подняла их. Схватив меня за грудки, старуха притянула меня к себе: — Скорее всего, это я убила ту бедную девушку… Тогда… в тот вечер… — выдохнула Дора. — Я просто рехнулась от злости… Схватила винтовку и стала стрелять в этот курорт… Господи… я же случайно… Откуда ж я знала, что у реки кто-то есть?

— Никого ты не убивала, — ответил я.

— Я не хотела…

— Никого ты не убивала, — повторил я. — Ты уж мне поверь.

Позади нас каверна, поглотившая маньяка, с шипением извергла тучу искр — словно рыгнула после сытного обеда.

— Огонь… очищает все… — прошептала Дора. Я чувствовал исходивший из ее рта запах жевательного табака. — Иди вдоль ручья. Тогда спасешься…

— Да, я вроде его видел.

— Возвращайся к нему и ступай по течению. Он приведет тебя домой.

— Никого ты не убивала, — в третий раз повторил я, но Дора меня уже не слышала. Старуха уставилась на нечто невидимое, будто бы пристально его изучая. Она сделала глубокий вдох и задержала дыхание. Попыталась вдохнуть еще, но не смогла. И тогда она закрыла глаза.

Я шел всю ночь. Мне казалось, что Кармен, лежавшая на моем плече, вообще ничего не весит. Боли я тоже не