и негодование, а в моих — желание его вытулить из квартиры Элои и своей головы. Навсегда.

— Я в душ, где чистые полотенца? — остужает мою мнимую решимость Габриэль.

— В ванной, в шкафчике, — тупо отвечаю, не узнавая севший голос. Он кивает и проходит мимо, задевая легонько плечом.

— Ты со мной?

Демонстративно отворачиваюсь, закатывая глаза, но Габриэль лишь издевательски усмехается и захлопывает дверь. Сворачиваюсь под легким одеялом на кровати, слушая, как шумит вода, и думаю о злосчастном телефоне, точнее о том, кто звонит Габриэлю в такое позднее время и для чего. Все предположения сводятся к неизвестной девушке, с которой он кувыркается или, по крайней мере, кувыркался. Внутренний голосок подначивает взять телефон и взглянуть одним глазком, но шум воды за стенкой прекращается, и через несколько минут раздаются глухие шаги. Смыкаю глаза, делая вид, что сплю, но не могу унять волнующей дрожи и роя вопросов. Останется или уедет? Шаги становятся ближе, а мое сердце бьется, как ненормальное, радуясь, что он выбрал первый вариант. Я точно мазохистка. Матрас прогибается, и кожу обдает арктическим холодом, отчего я невольно вздрагиваю.

— Прости, — тихо говорит Габриэль, прохладные губы касаются плеча и оставляют невесомый поцелуй, вызывая неуправляемую бурю и дрожь.

Безнадежно пытаюсь уснуть, но от переизбытка эмоций, теплого дыхания и приятных поглаживаний, ничего не выходит. Представляю, как ужасно буду выглядеть, ведь спать осталось всего пару часов, и шумно вздыхаю. Шумно и чертовски громко. Габриэль перестает водить пальцами по животу и улыбается — я это чувствую. Вижу затылком его ленивую издевательскую насмешку, подавляя желание развернуться и сказать, чтобы он валил. Черт, нет, я не хочу, чтобы он уходил… Слабачка.

— Dea-oíche, mo aingeal (с ирл. Спокойной ночи, мой ангел), — шепчет Габриэль, убирая пряди, и целует в изгиб шеи. Только после этой фразы я, как по волшебству, засыпаю в его согревающих объятиях.

Глава 38. На краю мира

Скажи, что тебе нужно? Я могу сделать из тебя нечто большее, кем ты являешься на самом деле. И теперь ты стоишь тут в одиночестве, я никогда не думала, что мир может превратиться в камень. Я вижу тебя в своем сердце каждый, блядь, день, с тех пор, как я ушёл. Ты лежишь на полу, закинув руки за голову, а я разочарован и расстроен. Всё, что я хочу, чтобы ты лежала на моей груди, чтобы наши ноги соприкасались.

YUNGBLUD, Halsey feat. Travis Barker «11 Minutes»

Ливия

Молочный вязкий туман обвивает сочно-зеленые верхушки сосен, покрывающих невысокие холмы. Таинственный, завораживающий и немного пугающий, похожий на призрачную вуаль, которая спадает с приходом рассвета. Но лучики не могут пробиться сквозь плотное кольцо, и обманчивое марево отступает неохотно. Я смотрю сонно и зачарованно через панорамные окна на единение человека и природы в такой прекрасный час, перевожу взгляд на напряженную широкую спину Габриэля, облокотившегося на перила веранды. Он неспешно выдыхает сизый дым, струящейся нитью в предрассветной мгле. Что-то трогательное и особенное есть в этой картине — принц и его стеклянный уединенный замок в глубинке Калифорнии, словно созданные друг для друга. Дом, окруженный красотой, но стоит гордо и одиноко, оторванный от мира, на краю обрыва, и парень, чья жизнь тоже находится на краю пропасти. Сделай только шаг — все закончится. С одной стороны лес, одетый в пышное зеленое убранство, наполненный чистым еловым запахом, с другой — бескрайние прозрачно-голубые ленты водной глади. Океан — это жизнь Габриэля, иногда неспокойный, бурлящий, выходящий за берега, сметающий на своем пути селения. Вода имеет сокрушительную силу, уничтожающую, разрушительную. Но так же вода — это жизнь. Габриэль плывет по поверхности, боясь захлебнуться. Я уже давно отдалась властной и непокорной стихии, утонув в ласковых водах. Я ощущаю, как он сопротивляется и даже стыдится, искренне не понимая, почему ему претит сама мысль открывать и впускать в свое сердце неземное чувство. Когда-то он прошептал, что навсегда под моей кожей и в голове — эта фраза стала роковой, преследуя годы. Он смешался с кровью и давно стал частью меня.

Оранжево-желтоватый полукруг с размытыми очертаниями показывается из-за горизонта, сливается со спокойной умиротворенной гладью, и касается лучиками деревьев. Габриэля. Перед взором предстает силуэт, частично освещенный утренним солнцем. Другая же часть по-прежнему остается в тени — две стороны одного человека. Я боюсь шелохнуться, нарушить странный миг, когда свет и тьма сливаются воедино. На его загорелых плечах, лопатках, спине с витиеватыми черными узорами, происходит молчаливая война. Только Габриэль вправе решить, чью сторону принять. Я наблюдаю, затаив дыхание и приподнявшись немного на локти, когда тонкие золотистые лучи почти освещают крепкую фигуру. На лице расползается облегченная улыбка, но в какой-то миг она сникает, когда мгла за секунду пожирает свет, накрывает густым непроглядным туманом, не оставляя надежды. Становится зябко и холодно, будто это страшное предзнаменование. Может, я брежу и это всего лишь ночной кошмар? Я останавливаю поток непрерывных мыслей, успокаиваю прерывистое дыхание, задумываясь о том, что тьма и свет ходят рука об руку. Они живут в нас, только человек выбирает, в какую сторону сделать шаг. Идеальных не существует, ведь в каждом есть изъяны, слабости, страхи. Каждый грешен, несовершенен и может ошибаться.

Мы не выбираем, кого любить. Как бы сердце и разум не сопротивлялось, избежать нельзя того сильного всепоглощающего чувства. Сладостного и болезненного одновременно, животворящего и смертельного. Мы любим не за что-то, а вопреки, принимая человека с его прошлым, недостатками, шрамами и минусами, превращая это в достоинства и плюсы. Нельзя дать любви точное определение, ведь она для каждого разная. Для меня любовь — это Габриэль: сложный, загадочный, иногда далекий и до невозможности близкий, с его масками, болью и отчаяньем, который умеет сострадать, слушать и поддерживать. Обнимать так, словно забирает острую боль, целовать и касаться, будто пронизывает до неведомой глубины. Он самое лучшее и худшее, что случалось в моей жизни.

***

Я попадаю в мир музыки, закулисья, погружаясь с головой в рабочий процесс. После ночи неудавшегося киномарафона, моего очередного поражения перед Габриэлем и его чарами, на утро «горячий рокер» встал ни свет, ни заря, быстро чмокнул в нос, что-то прошептав по-ирландски, и благополучно укатил покорять женские фанатские сердца. Самое интересное, что делать ровным счетом ему ничего не приходилось: соблазнительно улыбаться, иногда проводить пальцами по песочно-блондинистым волосам, спадающим непослушными сексуальными прядями на лоб, вести себя нагло, как полный мудак. Что ж, эта роль давалась