Мира словно окаменела, не могла выдавить ни слова. Да это и не имело смысла. Они заколют ее, что бы она ни сказала. Или сорвут с седла и швырнут в расщелину.

— Взять за тебя выкуп?.. — вел дальше бородач. — Хлопотное дело, да и не верное.

— Как думаешь, — подал голос стоящий слева, худой и высокий, — на четверых ее хватит?

Миру прошиб озноб. Им приказано убить ее, но ведь никто не велел убивать сразу!.. Перед тем они могут… о, боги!

— Тщедушна, — отметил еще один разбойник, заезжая ей за спину, — на четверых вряд ли… под третьим околеет.

— Значит, четвертым ты будешь! — сказал бородач и загоготал.

Тощий двинулся к ней, выставив копье. Острием потеребил край туники.

— А золото у тебя есть, киска? Золотишко, а?

— Ты стукни ее, — подсказал тот, что за спиной. — Стукни древком хорошенько — монетки и посыплются.

— Та! — рявкнул главарь. — Не портить! Ну-ка, слезай с коня, девочка.

«Кончайте уже, бейте скорее!» — захотелось ей выкрикнуть. Она усилием разжала зубы и неожиданно для себя громко сказала:

— Я — дочь графини Сибил Нортвуд. Моя стража скоро будет здесь! Убирайтесь с моего пути, или вам не поздоро… вится!

Голос сорвался на последнем слове. Тощий хохотнул.

— Что-то я не слышу стука копыт. Давай уже, вылезай из седла, дочь графини! Или помочь?

Он упер острие копья ей в грудь. Только бы он не заметил, как она дрожит. Только не разрыдаться и не начать умолять!

Мира резко оттолкнула копье и процедила сквозь ком в горле:

— Если тронете, матушка найдет вас, всех четверых. Вырежет вам печенку и заставит сожрать — у нас, на Севере, так делают с женоубийцами.

Тощий снова гыгыкнул:

— Кусачая киска!

Но бородач… он, вроде бы, отступил на полшага. Рвануться? Проскочить между ними?

И вдруг раздался посвист, стрела вошла в правое плечо тощего. Он вскрикнул, выронив копье. Другой разбойник схватился за лук, но конь под ним заржал от боли и встал на дыбы, швырнув всадника на землю. Мира оглянулась вовремя, чтобы увидеть, как рыжий жеребец Бекки взметнулся в полет. Бородач вскинул лук, но замешкался, не сумел прицелиться в стремительную огненную искру. Южанка очутилась на этой стороне оврага, пронеслась мимо Миры, хлопнув по заднице ее кобылу. Животное тронулось с места, Мира тут же хлестнула изо всех сил, прибавила ходу. Хилая лошадь бородача шарахнулась в сторону, уступая дорогу. Мира поравнялась с асассином и ударила плетью по лицу. Он выпустил стрелу — совсем рядом, кожей почувствовала, как вздрогнул воздух! Но мимо.

А спустя вздох она мчалась по тропе следом за южанкой, прижимаясь к самой холке лошади. Спина зудела и горела, предчувствуя миг, когда сталь вонзится в нее. Сердце грохотало громче конских копыт. Но стрел больше не было, и Мира решилась оглянуться. Никого на тропе — густой лес уже скрыл убийц от взгляда. Кажется, я жива…

— У них скверные, дешевые кони! — крикнула Бекка через плечо. — Клячи, а не скакуны! Ни за что им не догнать нас!

— Да… — выдавила Мира. Ее лицо пылало, руки дрожали.

— Как ты?! — южанка оглянулась на нее.

— Цела.

— Я тоже! Но перепугалась, как… как тьма его знает, кто! Это браконьеры, они могли и убить нас!

Это не браконьеры… И ты понятия не имеешь, что значит испугаться.

Лишь за вторым мостом они решились сбавить ход.

— Как ты это сделала?.. — спросила Мира.

— Конь на дыбы? Легко! Стрела пониже задницы.

— Ты спасла меня, — сказала Мира. — Я северянка, мои слова часто холодны, я не знаю, как сказать иначе. Ты спасла меня.

— Я?.. — Бекка спрыгнула с коня, и, когда Мира последовала ее примеру, обняла ее. — Это ты меня спасала, тьма его знает, какой ценой! Я же видела: ты отвлекала их, чтобы не заметили меня!

— Ты спасла меня, — повторила Мира. — А я думала ты… ты…

Убийца? Заговорщица, изменница? Хитрая ядовитая змея?

— …я думала, ты уедешь, — Мира сумела, наконец, окончить фразу.

— Не-а, — Бекка покачала пальчиком у нее перед носом. — Не знаю, как на Севере, а на Юге так не поступают. И… мне показалось, миледи, или мы перешли на «ты»?

— Зовите меня Ми… — тьма!.. — зови меня Глорией.

— Зовите меня Беккой, — церемонно ответила южанка.

Вскоре они встретили своих охранников. Можно было рассказать им о разбойниках, и мечники, возможно, решили бы наказать подонков. Но тогда девушкам пришлось бы либо опять остаться без охраны, либо отправиться с воинами и вновь повстречать негодяев в серых плащах. Ни то, ни другое им не улыбалось, так что девушки умолчали о случившемся и попросили у воинов прощения за свою выходку. Они думали направить по следам злодеев давешних императорских егерей, однако так и не встретили их.

Обратная дорога прошла почти в полном молчании. Испытание отняло у Миры все силы, она с трудом удерживалась в седле. Удивительно, как тогда, в Предлесье, после нападения ей хватило сил доскакать аж до Клыка Медведя! Наверное, в тот раз горе утраты затмило и страх, и усталость, и все на свете.

У церкви на Привратной площади, где давно уже не было никаких врат, лишь торчали углом две стены, оставшиеся от сторожевой башни, Мира распрощалась с Беккой — тепло, но немногословно. Оставшись вдвоем с Ванденом, она сказала мечнику:

— Прошу вас, сир, не рассказывайте матушке о том, что я сбежала от вас. Она придет в ярость, если узнает.

Воин вздохнул с облегчением.

— Я не знал, как попросить вас о том же, миледи. Если графиня узнает обо всем, то насадит мою голову на пику.

— Боюсь, что пик будет две, как и голов на них, — ответила Мира. — Слово леди, что не скажу ничего.

— Слово воина.

* * *

Вечером Мире сделалось худо. Бил озноб, болела голова, спина покрывалась испариной. Счастье, что леди Сибил уединилась с Кларенсом и не обращала внимания на девушку.

В доме были слуги — добрая дюжина, — но Мира не решалась просить их о помощи. Конечно, они донесут графине о недомогании юной леди, но это еще мелочи. Хуже то, что один из них служит Лорду С!

Миру