— Может, это вовсе и не дезертиры. А те ребята, которых отослал в Дакию Домициан, чтобы они укрепляли мощь нашего будущего врага, — предположил Адриан.

Говорить ему было трудно — подбородок был завязан, так покойнику подвязывают челюсть, чтобы рот не открывался. Как он получил рану, Адриан не распространялся. Главное, вновь ранение в лицо — и опять в подбородок. Тот, прежний, полученный на охоте рубец теперь перечеркнут шрамом военным.

— Мы не можем оставлять эти крепости в тылу, — сказал очевидную вещь Сура. — Придется взять их или…

— Почему разведка не донесла, что здесь такие укрепления? — спросил Траян у стоявшего неподалеку Декстра.

— Мы доходили только до того места, где Бистра впадает в Тибуск. Что дальше — никто не знал, — отозвался Декстр. — Ведь прежде мы полагали, что пойдем через Боуты.

— Опять все твердят про Боуты, — проговорил Траян, однако без прежнего раздражения.

Если крепости разрушить не удастся (а это не удастся наверняка), этот путь через ущелье Бистры затянется на долгие-долгие дни.

* * *

Из всего «славного контуберния» на ногах остались четверо — Малыш, Тиресий, Кука и Молчун. Они не были даже ранены, если не считать царапин. Не пострадал и Валенс. Приска отправили назад в обозе с ранеными.

Траяну пришлось оставить половину армии для осады крепостей на Бистре. Не потому, что император наделся их взять за несколько дней, но лишь для того, чтобы варвары не вышли из-за стен и не ударили его армии в спину. По долине и ближайшим горам сновали отряды ауксиллариев, выжигали деревни, захватывали пленных — женщин и подростков; мужчин убивали, стариков и маленьких детей оставляли помирать на пепелищах — все равно эти пленники не выдержат тяжелый переход до Данубия. Забирали все — скот и запасы зерна подчистую.

Легионы и вспомогательные когорты небольшими отрядами медленно продвигались по узкой полосе берега, теряя драгоценное время.

Выйдя из долины Бистры в долину Стрея, Траян велел заложить на правом берегу Бистры крепость и оставил здесь гарнизон, дабы стеречь подходы к Сармизегетузе. Двинулись дальше. Мост через Стрей строить было уже некогда, небо хмурилось по-осеннему, похолодало. Да и поток Стрея был хотя быстр, но не глубок. Переходили вброд, сложив вещи на щиты и неся их над головами. Вода была ледяная, течение быстрое, сбивало с ног, волокло по камням. Близко, уже близко столица даков, но впереди встают неприступные мрачно-черные, покрытые лесами горы. Как и где карабкаться вверх — никому не ведомо. Декстр вместе с Малышом, ходили на разведку, но быстро вернулись. Стало ясно, что подняться к Сармизегетузе до начала холодов римляне никак не успеют. Только на то, чтобы вернуться по построенным дорогам, требовалось не меньше пятнадцати дней, причем если в пути не будет помех и засад, а войска будут идти регулярным шагом, чего требовать от измотанных и израненных людей было по меньшей мере глупо. Значит, учитывая усталость и обилие легкораненых — гораздо дольше. Все были измотаны смертельно, Траян вынужден был позволить день отдыха во временном лагере. В этот день впервые пошел снег. Мир переменился мгновенно — черные силуэты заросших еловыми лесами гор покрыли белые царапины летящего наискось снега. Сделалась белой трава, на пушистые еловые лапы легли белые пласты. Потом выглянуло теплое еще солнце, снег заискрился, стал таять, зазвенели ручьи.

На другое утро Траян отдал приказ поворачивать назад.

Вновь пришлось переходить Стрей. Когда шли назад через разоренное ущелье Бистры, там и здесь в прозрачный осенний воздух поднимались столбы дыма над пепелищами. Призраками бродили на развалинах женщины и дети.

Внезапно вновь повалил снег, рыхлый, пушистый, такой видел Кука только на Новый год в Эске. Ветер швырял его в лицо идущим, весь лес по склону оделся в белый наряд, дорога сделалась скользкой. Образовались глубокие лужи, покрытые коркой снега со льдом. Дорога превратилась в кашу из грязи и снега.

Все обледенело — шлемы, чехлы щитов, поклажа, колеса телег. На плечах у воинов образовались настоящие сугробы. Кука разжился меховой безрукавкой, но даже она не спасала в такую погоду. Несколько раз останавливались, чтобы отряхнуть плащи и соскрести снег с поклажи.

Ночью, проснувшись, Кука долго лежал без сна и слушал протяжный заунывный вой — то ли волки выли, то ли ветер завывал на перевалах. Его бил жуткий кашель, он обливался потом, задыхался. Сколько дней до Данубия? Он впервые подумал, что не сможет дойти.

* * *

Наконец непогода стихла, Кука поднялся еще до рассвета. Ночью был изрядный морозец — снег на палатке покрылся настом, остатки бобовой каши в котелке замерзли. Кука развел огонь — нельзя отправляться в путь без горячей пищи. Стало всходить солнце, вмиг позолотило теплым светом горы. Вид открывался потрясающий — густые еловые леса, обсыпанные снегом, ярко-синее небо. Горные вершины ослепительно вспыхивали на солнце.

Неаполитанец вновь закашлялся, сплюнул на снег комок густой мокроты. Поморщился, стал тереть горло. Ему казалось, что по горлу саданули мечом.

— Помрем мы в этих горах, это точно, — пробормотал он.

— Ты не умрешь… — Тиресий подсел к костру, протянул руки.

Остальные тоже вылезли из палатки, смотрели с вожделением, как разогревается бобовая каша, делили остатки сухарей.

— Кто-то идет, — сказал Малыш.

— Адриан, — буркнул Тиресий, не оборачиваясь.

К их костру в самом деле шел Адриан. Издалека Куке показалось, что он несет убитого волка, потом сообразил, что в руках у их бывшего военного трибуна меховой плащ.

— Сидите! — крикнул им Адриан издалека, давая понять, что незачем вскакивать для приветствия.

Кука вновь закашлялся. Губы у него опухли и потрескались, глаза слезились, из носа текло, то есть вид был самый что ни на есть жалкий. Впрочем, бравым из оставшихся четверых никто сейчас не выглядел.

— Как вы? — спросил Адриан и бросил на колени Куке меховой плащ.

Сказать к слову — отличный плащ, с капюшоном, полностью закрывающий тело, с прорезями для рук.

— Крисп погиб, Приск ранен, я болен, остальные держатся, — ответил неаполитанец.

— А что с Приском? Рана тяжелая?

— Не особенно. — Кука не стал уточнять, что он имел в виду под этим «не особенно».

— Вы все понадобитесь на следующий год, — заявил Адриан. — Будет новый поход. И уж тогда мы пойдем через Боуты.

— Но мы же одержали победу! — напомнил Малыш.

— Разумеется! — Адриан не скрывал издевки. — Уже чеканят денарии с девизом: «Великая победа при Тапае!» Но почему мы возвращаемся назад как побитые щенки?!

— Это всегда так: сначала римляне терпят поражение, а потом побеждают, — не желал признавать скромные итоги похода Малыш.

— Когда-нибудь, — предрек Тиресий, — будет только поражение — без победы.