Порыв ветра ударил в лицо. Зашевелились кроны.

Начиналась новая гроза.

Первая молния ударила совсем рядом с силой пушечного залпа. Потом – началось: Наверное, все грозовые тучи Центральной Африки собрались в эту ночь над нами. Дождя почти не было, но ветер бушевал – и непрерывно, страшно, с истошным воем, с клекотом били, и били, и били в башни храма бесчисленные молнии. Огненная дорога соединила небо и землю: Так продолжалось часа четыре.

Мы оба настолько одурели от грома, что не заметили, когда это кончилось.

Просто в какой-то моммент обнаружилось, что вновь рокочут только барабаны – тихо, устало, – а одна из башен храма светится, как гнилушка на болоте…

Уже под утро – умолкли крики и барабаны стихли, – из-за храмовой стены послышался знакомый рев, в небо поднялся стлб белого света, и в этом свете огромный, как океанский пароход, поднялся над кронами деревьев дракон: искалеченный, трехлапый: Он взлетел высоко и распался зелеными искрами, медленно растаявшими в первых лучах еще невидимого солнца.

Неведомое не похоже ни на что из того, что мы можем о нем предположить.

Петр Д. Успенский

– Почему ж ты мне всего этого не сказал тогда? – не поднимая глаз и продолжая катать по столу монетку, спросил Николай Степанович. – Если знал и видел – то почему не сказал? Доверия не испытывал?

– Был грех, – кивнул Брюс. – Спекулировал я про себя: слишком предан Колька, слишком чист, чтобы ему татьское, предательское дело предлагать. А ну как решит взвесить, кто ему дороже: старый Брюс либо весь Орден? А и то: как бы поступил?

– Не знаю. Задумался бы.

– То и дело, что не знаешь. Я и сам не знал до последнего часа, что решусь на такое: А уж после весточку слать и вовсе дурью выходило.

– Н-да…

Исчезновение Брюса было инсценировано им же самим. В какой-то момент он выяснил – совершенно случайно, а потому достаточно достоверно – что деятельность Пятого Рима весьма приветствуется иезуитами, которые, по идее, являются естественными противниками мозаичников и когда-то возникли именно как противоборцы. Он из чистой осторожности и перестраховки предпринял собственное расследование (обратившись к прогностикам Союза Девяти), и оказалось: последовательная и точная реализация планов Капитула Ордена приведет к тем же результатам, что и деятельность орденов антифутурального толка, иезуитов и масонов: установлению всемирного государства и всемирного правительства. Он постарался осмыслить это и пришел к не слишком радостному выводу: противостоящие друг другу ордена Евразии исполняют чью– то единую волю, работая старый, как мир, номер «борьба нанайских мальчиков».

Поисками этого носителя единой воли Брюс и посвятил себя с того момента, как вышел в январском тридцатого года городе Стамбуле и растворился в толпе: («Выяснил?» – с непонятной самому усмешкой перебил его Николай Степанович во время этого рассказа, и Брюс кивнул рассеянно:)

Странствия по миру (Персия – Индия – Китай – опять Индия – Южная и Северная Африка – зачем-то Австралия – и опять Индия – Ирландия – Шотландия -

Северная Америка – Австрия:) обогатили его новыми впечатлениями и просветлили разум. Мы занимались деянием, упершись в стену лбами, говорил он, ничего перед собой не видя, опричь старого кирпича…

В одном из буддийских монастырей Гоби он обнаружил древний манускрипт, где аккуратист переписчик явно скопировал откуда-то неведомые иероглифы, сопроводив многие из них китайскими эквивалентами. С помощью Махендры Брюс перевел рукопись вначале на санскрит, а затем и на русский. Махендра и сказал тогда Брюсу, что исходный язык рукописи, тайный сакральный молитвенный язык змеепоклонников, есть ни что иное, как язык цивилизаций асуров, живших в местах нынешних великих пустынь, и что жили там асуры «минуту Брахмы» назад, потом исчезли с лица земли, но еще «мгновение Брахмы» назад последние асуры писали свои последние книги, после чего прятали их в несокрушимые футляры из черного стекла и уходили на морское дно: «Секунда Брахмы», это Брюс знал, составляла чуть более миллиона лет. Минута, следовательно…

Несомненно, что евангелист Иоанн при написании «Апокалипсиса» имел перед собой этот манускрипт. А то, что из четкого лапидарного описания – похоже, очевидцем и участником – действительных страшных и трагических событий он сотворил предсказание и пророчество: так что же, не он последний. Сходство в деталях было поразительным, разве что у древнего автора из дыма выходила не саранча, а железные пауки…

– И что из этого следует?

– Из этого, Колька, многое следует…

Древняя цивилизация исчезла почти бесследно. Но при этом знания, накопленные ею, были где-то сохранены, и где-то рассеяны были споры, назначенные к прорастанию. И время от времени среди людей появлялись носители частичек древней мудрости. Они были так тщательно скрыты от взоров, что установить их существование можно было лишь по делам, ими свершенным, и по судьбам других людей, простых, но с ними соприкосновенных.

Похоже было на то, что те, тайные люди, чрезвычайно долгоживущи или просто бессмертны, что видят мир они как-то иначе и цели имеют свои, простыми словами не описуемые. Долгоживучесть их как-то странно отличается от таковой у посвященных различных орденов, принимающих ксерион, ибо последние, воспитанные в понимании быстротечности жизни, видят события изнутри и живут в них, и деланное бессмертие свое используют для того, чтобы поучаствовать во многих, то есть прожить не одну конечную жизнь, а пять или десять, или пусть даже тридцать, как те же Ашока и Махендра; тайные же люди изначально воспитаны в бессмертии и мыслят веками: Таков был Гассар, воспитатель юного царя Ашоки и фундатор двух орденов: Союза Девяти, занятого прежде всего охранением рода людского от войн и бед, и воинственного «Братства Башни», от которого напрямую ведут свою родословную катары, «72», суфии, – а через несколько промежуточных звеньев такая влиятельная сегодня сила, как иезуиты. И похоже, что не один такой Гассар существовал в этом мире: то там, то здесь возникали как бы из ничего островки тайных знаний, откуда отправлялись в путь большие и маленькие, знаменитые и абсолютно неизвестные ордена. Ни подлинной цели, ни подлинного средства не знали люди, посвятившие себя этому: Что можно сказать о целях ордена «Павлиний веер», члены которого числом девятнадцать собираются раз в двести одиннадцать лет в одном из городов Южной Европы с единственной целью: определить место следующей встречи. Золотые перстни с печатями в виде дуги из маленьких овалов передаются из поколения в поколение – и больше никаких забот и привилегий члены ордена не имеют: Таких орденов и обществ сотни, может быть – тысячи. Как правило, о существовании их знают только адепты. С точки зрения простого человека, это пустопорожние забавы, игры для взрослых болванов. Однако не исключено, что таким не очень сложным способом кто-то невидимый миру пишет или произносит пространное, бесконечно сложное заклинание…