Если не поранился. Если его не ранили. Предположим, сытые медведи бродят полусонными, зато волки зимой не спят, к тому же там водятся дикие кошки; я вспомнила одну, что встретилась мне у ручья, и задрожала в теплой пуховой постели.

В хижине было тепло, а в постели еще теплее, но руки и ноги у меня были ледяными. Я нутром волновалась о Джейми, хотя для этого и не было никаких видимых причин. Остаться вдвоем с Джейми было приключением, блаженством. Остаться без него значило… остаться одной.

За промасленной шкурой, которой было закрыто окно, я снова различила звук падающего снега. Если так пойдет и дальше, к утру следы заметет. А если с ним что-то случилось…

Я отбросила одеяла и встала. Быстро оделась, особо не размышляя о том, что делаю; я и так слишком много думала. Натянула короткую шерстяную юбку, две пары чулок и штаны из оленьей кожи. Слава богу, ботинки не так давно смазали жиром выдры; пусть они пахнут рыбой, зато долго не станут пропускать влагу.

Джейми унес с собой топорик, и мне пришлось расщепить молотком кусок соснового бревна, вставляя в него клин, при этом я проклинала собственную медлительность. Теперь, когда я решилась действовать, даже короткая проволочка невыносимо раздражала. Все же дерево легко поддавалось; у меня получилось пять хороших поленьев. Четыре из них я связала кожаным шнуром, конец пятого опустила в огонь и обожгла со всех сторон, чтобы он заострился.

Затем я повязала на пояс мешочек с лекарствами, проверив, что в нем лежат кремень и хворост, взвалила на плечи вязанку и фонарь и вышла наружу.

Было не так уж и холодно, как я опасалась, и в движении я согрелась. Вокруг было спокойно, ветер утих, и шепот падающего снега поглотил все привычные ночные шорохи.

Насколько я знала, Джейми собирался пойти проверить ловушки. Старый снег лежал тонким дырявым покровом, но земля была влажной, а Джейми – огромный мужчина; я была уверена, что смогу пойти по его следам, если вдруг на них набреду. А если я набреду на него самого, приютившегося на ночлег, тем лучше. Вдвоем спать гораздо теплее.

Пройдя мимо обнаженных каштанов, что росли вокруг нашей поляны, я повернула в гору. Джейми научил меня запоминать дорогу по крупным и неподвижным приметам. Я взглянула на водопады; издали они казались всего лишь белым пятном. Их шума не было слышно, значит, ветер дул в другую сторону.

– Когда охотишься, нужно, чтобы ветер дул навстречу, ясно? – объяснял Джейми. – Так олень или заяц тебя не учует.

Я поежилась, представив, что будет, если кто-то грозный в темноте меня учует… Факел – вот и все мое оружие. Красноватые отблески огня отражались на корке лежалого снега и на ветках окрестных деревьев, покрытых льдом. Джейми должен заметить меня где-то за четверть мили.

Первый капкан стоял в небольшой лощине, меньше чем в двухстах ярдах в гору от хижины, между елью и тсугой. Я сопровождала Джейми, когда он его ставил, но это было днем; ночью все выглядело странным и незнакомым.

Я старалась светить ближе к земле. Пришлось побродить по лощине взад и вперед, прежде чем я нашла, что искала – большой человеческий след на снежном островке между двумя елями. Чуть погодя я нашла и капкан. Либо ничего не попалось, либо Джейми забрал добычу и вернул его на место.

Следы удалялись от хижины вверх и исчезали на небольшой поляне, укрытой мертвой опавшей листвой. И больше ничего – толстый мягкий ковер из листьев не выдавал своих тайн. А это что?.. Да, точно, перевернутый ствол; вот темная сырая борозда в том месте, где он лежал, а вот потертый мох сбоку. Иэн говорил, что белки и бурундуки иногда зимуют в ямках под бревнами.

Постоянно теряя след, кружа и возвращаясь, чтобы отыскать его снова, я медленно шла путем Джейми от одной ловушки к другой. Снег валил все гуще и быстрее, и в душе росла тревога. Если следы заметет до того, как я его встречу, как же я вернусь в хижину?

Я обернулась. Сзади оставался лишь длинный коварный уклон, покрытый нетронутым снегом. Ни славного аромата дымка, ни искр от нашего дымохода. Водопадов тоже не видно.

– Отлично, – буркнула я себе под нос. – Заблудилась… И что теперь?

Меня кольнул острый приступ страха, и я остановилась, чтобы подумать. Все же я не совсем заблудилась. Я не знала, где нахожусь, но это не одно и то же. Ориентиром была – или могла быть – ловушка Джейми, пока ее не занес снег. А еще я могла встретить его самого, а он точно знал, как добраться до хижины.

Факел почти догорел; жар подбирался к руке. Я вытянула из-под пальто другое полено и подожгла его от первого.

Интересно, я удалялась от хижины или шла кругами? Я знала, что ловушки расставлены по кругу, но не имела понятия, сколько их. Пока я нашла только три, все пустые.

Однако в четвертую все же попалась добыча. В огне факела сверкнули застывшие льдинки на пушистой шкуре большого зайца, растянувшегося под кустом. Я перевернула его и сняла петлю с шеи. Тушка окоченела. Итак, животное угодило в ловушку давно, но где же Джейми?

Я пораскинула мозгами, не обращая внимания на то, что ногам в ботинках становилось все холоднее, а лицо и пальцы совсем онемели. Я разглядела на снегу отпечатки заячьих лап и следы предсмертной агонии. Следов Джейми нигде не было. Что ж, выходит, он здесь не проходил.

У головы кружили легкие облачка пара от моего дыхания. Я чувствовала, как заледенели ноздри – в лесу резко похолодало. Значит, где-то между предыдущей и этой ловушкой Джейми свернул с пути. Где же именно? И куда он пошел?

Я поспешно вернулась назад, чтобы отыскать последний отпечаток его ноги, что мне встретился. Искала я долго, потому что голую прежде землю с тонкой ледяной коркой почти замело снегом. Второй факел почти наполовину сгорел, когда я его нашла. Вот он, почти неприметный след в слякоти у берега ручья. Джейми ступил в грязь и ушел… Куда?

– Джейми! – позвала я. Я крикнула несколько раз и прислушалась, однако услышала только журчание полузамерзшего ручья под ногами.

Позади его не было, впереди тоже, значит, справа или слева?

– Четыре-пять, иду искать, – промолвила я и устремилась вниз по холму, потому что спускаться было легче.

Время от времени я останавливалась, звала и прислушивалась. Неужели кричат в ответ? Поднялся ветер, и ветки над головой громко заскрипели.

Нога поехала вперед на скользком камне, я не удержалась, упала и покатилась по слякоти под уклон. Заросли леукотоэ замедлили падение, я уцепилась за обледеневшие ветки и смогла остановиться. Сердце колотилось как бешеное.

Под моими ногами оказался каменистый обрыв. Цепляясь за кустарник, я медленно сползла к самому краю и заглянула вниз.

Оказалось, что это не обрыв, а ущелье глубиной не более пяти футов. И сердце забилось у самого горла не от созерцания бездны, а от того, что я разглядела в ложбине среди опавшей листвы.

В переворошенных, разбросанных листьях явственно читались знаки предсмертной борьбы, похожей на ту, что незадолго до того вел мертвый кролик, висевший у меня на поясе. Но там, внизу на земле, бился кто-то крупный… А потом его утянули. Широкая борозда пролегала в ворохе опавших листьев и терялась в темноте.