«А у меня, убогова чернца, уже на сем свете несть ни отца, ни матери, аз един и возплакать по мне и опечалится некому. А заступников себе никово не имею, окроме Господа Бога и заступницы за род христианский, пресвятые Богородицы Девы Марии, и тебе, помазаника Божия, великого государя»…

Какой изумительный портрет русского человека XVII века возникает под его пером! Человек этот решился сказать правду, решился обличить царя, полагая своими заступниками помимо Бога и Богородицы еще и саму идею русского православного царя – помазанника Божия!

Свою челобитную Авраамий попытался передать Петру, когда тот посетил его келью после возвращения из второго Азовского похода.

Петр I, бегло взглянув на листки, приказал Авраамию челобитную «переписать, а честь не давать». Авраамий исполнил приказ, переписал челобитную в тетрадь.

Эту тетрадь и изучал в Преображенском приказе Ф.Ю. Ромодановский на допросах старца. Пытали Авраамия жестоко. Его дважды поднимали на дыбу и «на втором подъеме» били кнутом…

«Иные существа вырастают и стареют в год, а другие и в месяц, – писал старец в челобитной, не подозревая даже, насколько пророческими окажутся его слова. – А мню аз, есть и такие вещи – и во един день срастет и того же дни падает и, чаю аз, того, а в писании о том нигде не видал».

10 марта 1697 года началось небывалое в истории России предприятие, названное Великим посольством в Европу.

Великими полномочными послами были назначены генерал и адмирал, наместник новгородский Франц Яковлевич Лефорт, генерал и воинский комиссарий, наместник сибирский Федор Алексеевич Головин, думный дьяк, наместник белевский Прокопий Богданович Возницын. Сам царь ехал инкогнито, он числился в посольстве как урядник Преображенского полка Петр Михайлов.

Первая встреча с заграницей произошла в Риге, где посольство вынуждено было задержаться из-за ледохода через Двину. Петр надеялся, что он попадет здесь в родную Немецкую слободу, но в Риге все было чужое. В отличие от Немецкой слободы, приезд русского царя не пробудил в здешних немцах никакой радости. Из пушек, правда, выстрелили в честь прибытия Великого посольства, но это и все, даже генерал-губернатор Эрик Дальберг не соизволил встретиться с урядником Преображенского полка Петром Михайловым.

И с крепостными сооружениями Петру было запрещено знакомиться.

Однако он не привык ни в чем себе отказывать и, вытащив из кармана подзорную трубу, тут же принялся разглядывать укрепления. Только когда караул пригрозил применить оружие, Петр I прервал это занятие.

Любопытно, что «рижская обида» будет в дальнейшем использована Петром как предлог для начала войны со Швецией.

Надо сказать, что Петр I вел себя за границей с детской непосредственностью и сумасбродностью, ни в чем себя не ограничивая, как в Немецкой слободе или игрушечном Пресбурге.

Весьма впечатляющее представление о поведении Петра за границей дает опись состояния дома, который английское правительство арендовало у адмирала Джона Бенбоу для проживания русского царя. Здесь пострадали и стены, и потолок, и пол. Особенно существенный урон был нанесен интерьеру. Изломаны были кровати, столы, стулья, кресла, измараны картина, приведены в негодность перины, подушки и одеяла. Такое ощущение, что размещался в доме не царь со своей свитой, а дикая орда юных сорванцов.

Впрочем, и в дальнейшем Петр I вел себя за границей схоже.

Рассказывают, что, увидев в копенгагенском музее мумию, Петр выразил желание купить ее. Получив отказ, он вернулся в музей, оторвал у мумии нос и сказал: «Теперь можете хранить».

Очень много написано о плотницких потехах Петра I за границей, немало сказано об экскурсиях для постижения европейской учености…

Меньше говорится о дипломатических переговорах, которые вел Петр I во время своего посольства, о тех контактах, которые удалось ему установить с владетельными особами Европы, и почти ничего не говорится о результате этих переговоров и контактов, потому что значение официально достигнутых договоренностей и союзов оказалось ничтожным.

Но результаты, безусловно, были.

Как пишет А.Дж. Тойнби, «западный мир, куда прибыл Петр I, был уже безрелигиозный мир и объевропеившиеся русские, прибывшие с Петром Великим, стали агентами этой европеизации, не стремясь нисколько принимать форму западного христианства».

Некоторые историки считают, что именно в ходе Великого посольства Петр I начал усваивать европейскую идею: quius relio, eius religio – чья власть, того и вера. Если государь католик, считали тогда в Европе, то и подданные его должны быть католиками. Если он переходит в протестантизм – должны перейти и они.

И протестантскую идею о том, что «Государь есть глава религии», Петр тоже почерпнул уже во время Великого посольства.

«Единственно реальное и ощутительное, что вынес Петр из своей поездки в чужие края, это отрицательное отношение к православной религии и русскому народу, – пишет В.Ф. Иванов. – Сомнение и скептицизм в истинности своей веры, вынесенные им из общения с Немецкой слободой, окрепли во время заграничной поездки».

Суждение это, безусловно, верно, но нужно сразу уточнить, что это касается лишь той веры, которую исповедует Православная Церковь.

В самом Петре I недовольство устройством Русской Православной Церкви, скептицизм и сомнения в истинности православной Веры, а также похабнейшие антицерковные выходки непостижимым образом уживались с достаточно глубокой личной религиозностью. Самой веры в Бога – бесы тоже веруют и трепещут![91] – Петр I не терял никогда. Более того, вера в то, что он находится под прямым водительством Бога, по мере отчуждения Петра от Русской Православной Церкви, только крепла в нем год от года.

Чрезвычайно любопытны в этом смысле сведения о встречах Петра I с крупными масонскими деятелями во время Великого посольства.

Понятно, что говорить, будто Вильгельм III Оранский тогда и вовлек Петра в масонскую ложу, рискованно, но, с другой стороны, и преуменьшать значение подобных встреч тоже не следует. Безусловно, беседы с такими выдающимися мастерами убеждения и внушения весьма способствовали укреплению в Петре мистического ощущения своей избранности. Петр четче начал уяснять себе цель, которую под прямым водительством Бога он может достигнуть.

Подытоживая, можно сказать, что Петр I привез из Европы не только еще не оформившуюся до конца мысль о полном подчинении себе Русской Православной Церкви, не только заимствованный из лютеранской практики новый арсенал издевательств над католицизмом, который он будет применять непосредственно против Русской Православной Церкви, но и план преобразования России в европейскую страну.

Управление страной на время Великого посольства было возложено на боярина Т.Н. Стрешнева и князя Ф.Ю. Ромодановского.