Сопоставим поступки Петра I, знаменующие его телесное возрастание.

Начал тяготиться церковно-дворцовыми церемониями… Не пришел на похороны сына и матери… Бросил под Нарвой свою армию…

Разумеется, это разнородные события, но вместе с тем есть в них и нечто общее. Повсюду тут своеволие превалирует над служением. И если поначалу подростковые проступки не влекут за собою никаких серьезных последствий, то постепенно они оборачиваются катастрофами для всей страны.

Патриарх Адриан не дожил до этого совсем не потешного позора русского оружия. 16 октября 1670 года он умер в Перервинском монастыре под Москвой.

«Кто ми даст криле таковы, – писал он в своем завещании. – Да постигну дни моя протекции? Кто ми возвратит век мой, да – выну смерть поминая – вечнаго живота сотворю деяния? Ибо суетно уже тень ловити и тщетно неподобных ждати. Уплыве бо невозвратное время. Утекоша невоспятимая лета. Прейдоша дние, яко слово, никогда не обращающеся к языку. Точию Божие не уплыве мне милосердие».

Впрочем, Петр I, похоже, внимательнее изучал не завещание патриарха, а донесение «прибыльщика» Алексея Курбатова, сообщившего ему на девятый день после кончины Адриана, что, по его мнению, с избранием патриарха «достоит до времени обождати», а пока учредить контроль над «домовой казной» патриарха: «Зело, государь, ныне во всем видится слабо и неисправно. Также, государь… чтоб в архиерейских и монастырских имениях усмотреть и, волости переписав, отдать все в охранение, избрав кого во всяком радении тебе, государю, усердного, учинив на то расправный приказ особливый. Истинно, государь, премногая от того усмотрения собиратися будет казна, которая ныне погибает в прихотях владетелей».

Если Нарвское поражение и поколебало уверенность Петра I, что он находится под прямым водительством Бога, то ненадолго. Столь своевременная кончина патриарха Адриана открывала ему возможность для грабежа Русской Православной Церкви и создания за ее счет новой армии.

Вернувшись в Москву, Петр I издал 16 декабря 1700 года указ об упразднении главного патриаршего управления, а 24 января 1701 года учредил Монастырский приказ.

Колоссальные средства, изымаемые из Церкви, тяжелое ярмо, возложенное на податное сословие, позволили Петру I в достаточно короткий срок не только восстановить потерянную под Нарвой армию, но и нарастить военное могущество.

Но никуда тут не уйти от мысли, что за трусость Петра, за бездарность его окружения заплатить пришлось Русской Православной Церкви и всему русскому народу.

Пытаясь оправдать Петра I, его сторонники говорят: дескать, шла страшная война как за выживание России, так и за сохранение Церкви Русской. Государство быстро оскудело в средствах, а у монастырей были большие имения по всей России, которые «реально помогли отстоять последний земной оплот Православия и превратить его в империю, превзошедшую по мощи Второй Рим».

Что же касается снятия колоколов, утверждают эти защитники Петра I, то опять же надо вспомнить, на сколь низком уровне обстояло в то время в России дело с добычей и выплавкой металлов и что ждало Русскую Церковь, в том числе и монастыри, в случае победы шведов.

И тут только руками остается развести…

Про какую это войну за выживание России идет речь?

Вообще-то хотя Швеция и являлась противницей России и загораживала выход к Балтийскому морю, но это не Швеция напала на Россию, а Петр I объявил ей войну…

Да и когда война уже началась, Карл XII не ставил своей задачей уничтожение России, что, разумеется, и невозможно было осуществить.

А потом, вспомним еще раз, кто уничтожил испытанное стрелецкое войско? Кто бросил свою новую армию под Нарвой?

На это возразят, что была еще и Полтава, был и Гангут…

Были…

Но был ведь еще и Прутский поход, когда Петр I завел в окружение всю свою армию и разом лишился всех приобретений на южных рубежах…

А главное, какой ценой дались России победы Петра I?

В столь печальном для России 1700 году, когда даже и одежда русская была запрещена, а носить приказали платье венгерского, саксонского и французского образца, а сапоги и шапки – немецкие[93], наша страна не только проиграла Нарвскую кампанию, не только потеряла своего патриарха, но и лишилась патриаршества вообще.

Историки считают, что Петр I не захотел созывать Собор для выборов нового патриарха, потому что у него не было кандидата на патриарший престол, а кроме того, Петр I так и не решил: оставлять сам институт патриаршества или нет.

«Нет нужды предполагать, как делают некоторые, что уже тотчас после смерти Адриана Петр решился упразднить патриаршество, – пишет С.Ф. Платонов. – Вернее думать, что Петр просто не знал, что делать с избранием патриарха. К великорусскому духовенству Петр относился с некоторым недоверием, потому что много раз убеждался, как сильно не сочувствует оно реформам… Выбрать патриарха из среды великорусов для Петра значило рисковать создать себе грозного противника. Малорусское духовенство держало себя иначе: оно само подвергалось влиянию западной культуры и науки и сочувствовало новшествам Петра. Но поставить малоросса патриархом было невозможно потому, что во время патриарха Иоакима малорусские богословы были скомпрометированы в глазах московского общества как люди с латинскими заблуждениями»…

Соображения эти, безусловно, имели место, но они были сопутствующими. Главное – Петру I нужно было создать новую армию, и любой патриарх, независимо от своего происхождения, помешал бы ему производить бесконтрольный грабеж Русской Православной Церкви.

Местоблюстителем патриаршего престола Петр I назначил сорокадвухлетнего Стефана (Яворского)…

Стефан окончил Киевскую академию, затем, приняв ради «кражи науки» униатство, постигал богословские науки в иезуитских коллегиях Львова и Познани, а в 1687 году вернулся в Киев и принёс покаяние в своём отречении от Православной Церкви.

Через три года Стефан (Яворский) приехал в Москву, сказал здесь на похоронах генералиссимуса А.С. Шеина речь и сразу был поставлен в митрополита Рязанского и Муромского.

Петр I внимательно следил за своим выдвиженцем и вскоре определил его к допросам Григория Талицкого, объявившего Петра I антихристом.

Петр I придавал делу Григория Талицкого большое значение, и князь Ф.Ю. Ромодановский, глава Преображенского приказа, пытал Талицкого, а новый митрополит поучал его, призывая к покаянию в своем «воровстве».

Несчастного Григория Талицкого Ф.Ю. Ромодановский «закоптил насмерть»[94], а митрополит Стефан (Яворский), на глазах которого и произошло это зверское убийство, написал книгу «Знамения пришествия антихристова и кончины века», опровергающую измышления Талицкого.