от князя. Вслед за ними явился сам Патрикий и поднял за себя Славянский конец. Целых две недели продолжались шумные веча. Три Софийских конца снова вооружились против славян; а последние поспешили разобрать Волховский мост. Наконец помирились на том, что Патрикию вместо прежних городов дали Русу, Ладогу и берег Наровы.

В эпоху Димитрия Донского мы встречаем несколько больших исходов, совершенных новгородскими повольниками на Волгу; причем они грабили купеческие суда, не разбирая и московских; и даже нападали на московские города и селения. Такие грабежи хотя и возбуждали неудовольствие великого князя, однако он долго оставлял их без наказания, отвлекаемый иными, более важными делами. Но к этим неудовольствиям присоединились потом и другие.

Известно, что после митрополита Алексея в русской иерархии наступил довольно смутный период, ознаменованный борьбой нескольких соперников за митрополичий престол. Одно время в России явились даже три митрополита: Дионисий, Пимен и Киприан. Новогородцы вздумали воспользоваться этими смутными обстоятельствами и на вече 1384 года порешили не давать митрополиту подъезда или месячного суда в Новгороде, не ездить к нему на расправу по церковным делам и предоставить своему владыке, чтобы он сам вершил все духовные дела на основании Номоканона; а посаднику и тысяцкому ведать свои суды, причем для каждой тяжущейся стороны на суде должны присутствовать по два боярина и по два житьих мужа. В таком смысле написана была «докончальная грамота», на соблюдение которой вече присягнуло, и к ней привесили городскую печать.

С этим решением по времени совпала ссора с Москвой из-за Черного бора, за которым приезжали в Новгород бояре великого князя; но принуждены были уехать, не окончив сбора. Известно, что Димитрий Иванович, уладивший к тому времени все другие свои дела, припомнил Новгороду грабежи его повольников и в 1386 году предпринял на него большой поход. Известно также, что поход окончился мирным договором, по которому новгородцы согласились на черный бор и обязались заплатить 8000 руб. за грабежи повольников. О помянутой выше вечевой грамоте, относящейся к митрополичьему суду, в договоре пока ничего не говорится. Вопрос о нем поднялся спустя еще пять лет, уже при следующем великом князе, Василии Дмитриевиче. Когда Киприан окончательно утвердился в Москве и восстановил единство митрополии, то обратил строгое внимание на новгородские притязания и зимой 1391 года приехал в Новгород. Владыкой там был Иоанн, преемник Алексея, который добровольно сложил сан и удалился в Деревяницкий монастырь (1388). Владыка, духовенство и народ встретили митрополита с большими почестями и устроили для него обычные пиры; а он совершил торжественно литургию у Св. Софии и у Св. Николая на Ярославлем дворе. Но когда Киприан потребовал, чтобы новгородцы уничтожили докончальную грамоту и дали ему верховный митрополичий суд, то получил решительный отказ.

«Мы уже крест целовали стоять как один человек, — отвечали новогородцы, — и, запечатав грамоту, души свои запечатали».

«Дайте мне грамоту, — говорил Киприан, — я сам сорву печать, а крестоцелование с вас снимаю и прощаю».

Граждане упорно стояли на своем. После двухнедельного пребывания митрополит с гневом уехал из Новгорода и наложил на него отлучение. Новогородцы снарядили посольство в Царьград к патриарху Антонию с жалобой на это отлучение и с просьбой утвердить их решение. Говорят, будто бы послы грозили патриарху, что в случае отказа с его стороны новгородцы перейдут в латинство. Но Антоний и созванный им по этому случаю собор патриархата хорошо знали положение дела по известиям из Москвы; знали, что подобная угроза, идущая от одной только боярской партии, не заключает в себе ничего серьезного ввиду народной преданности православию. А потому новгородцы получили неблагоприятный ответ от патриарха, который не снял с них отлучения и советовал им подчиниться требованиям митрополита. Когда таким образом рушился расчет на поддержку высшей духовной власти, выступила на сцену светская власть, то есть великий князь Московский. В 1393 году в Новгород явились послы Василия и вместе с черным бором потребовали выдать грамоту о церковном суде. Сначала новгородцы продолжали упорствовать и открыли было войну с Москвой. Но когда великокняжеское войско, захватив Торжок, стало опустошать новгородские владения, партия мира и дружбы с Москвой взяла верх. Вече вновь согласилось на черный бор, отослало спорную грамоту митрополиту и заплатило ему еще 350 рублей за снятие отлучения и благословение Новгорода. После такой неудачной попытки к церковной самостоятельности зависимость Новгородской епархии от митрополита, по-видимому, утвердилась еще более, чем прежде[70].

Успешный для Москвы исход церковной распри и обнаруженная при этом военная слабость Новгорода подстрекнули Василия Дмитриевича предпринять на него наступательное движение и с другой стороны, то есть захватить часть его обширных владений на востоке и северо-востоке. Двинская земля или Заволочье издавна возбуждали притязания великих князей суздальских и потом московских. Суздальская земля со стороны Белоозера клином врезывалась между Заволочьем и собственно Новгородской областью и несколько нарушала их географическую связь друг с другом. В случаях размирья Новгорода с Суздалем или Москвой почти всегда страдали сношения первого с его двинскими колониями; суздальские, а потом московские отряды перехватывали обыкновенно новгородских данщиков, ходивших в Заволочье, разоряли и грабили двинские погосты. Наконец и сами эти колонии начали тяготиться новгородским владычеством, то есть собиравшимися с них данями и оброками, судными пошлинами, притеснениями назначаемых из Новгорода посадников и старост. Здесь повторяется то же стремление, как в Пскове и некоторых других пригородах: часть разбогатевших местных бояр и купцов стали думать о двинской самостоятельности, о свержении новгородского владычества. Борьба партий, кипевшая в самом Новгороде, отражалась и в его колониях: недовольные или притесняемые своими противниками граждане нередко уходили из Новгорода в Заволочье и заводили там новые смуты. Московский князь вздумал воспользоваться этими обстоятельствами и повторить тот же способ, посредством которого ему только что удалось овладеть Нижегородским княжением. Подкупами и обещаниями разных льгот он склонил многих богатых заволочан отложиться от Новгорода и поддаться Москве. В 1397 году боярин Андрей Албердов приехал с московским посольством на Двину и убедил двинян целовать крест великому князю. Главными пособниками москвитян в этом деле были местные двинские бояре Иван Никитин и его братья Анфал, Герасим и Родион; сами новгородские посадники или воеводы, Иван и Конон, изменили Новгороду и перешли на сторону Москвы. Эти главные изменники захватили и разделили между собой многие земли, принадлежавшие Новгороду и его боярам; при этом они грабили и брали окуп даже с волостей самого владыки. Всей Двинской земле великий князь в следующем, 1398 году дал новую уставную грамоту, которой предоставлена