дойдя в полном молчании до узкого берега, они стали медленно пробираться сквозь карликовые сосны и заросли рвотного чая[99] к полоске чистого плотного песка у самой кромки воды.

Уильям с удовольствием брел вдоль реки, оставляя следы на сероватой илистой поверхности. Над головой синело бесконечное летнее небо, слепящее желтое солнце плавно клонилось к волнам. Изогнутая береговая линия оканчивалась крошечной галечной отмелью, которую облюбовала стайка рыжеклювых куликов-сорок. Птицы холодно взглянули на непрошеных гостей и нехотя отступили, то и дело сердито оборачиваясь.

Несколько минут дядя и племянник молча смотрели на воду.

— Ты скучаешь по Англии? — спросил вдруг Хэл.

— Иногда, — признался Уильям. — Хотя я о ней почти не вспоминаю, — добавил он не совсем искренне.

— А я вот частенько. — В мягком свете гаснущего дня лицо дяди казалось спокойным и задумчивым. — У тебя ведь там нет ни жены, ни детей. Да и собственным домом ты пока не обзавелся.

— Что правда, то правда.

Ритмичный плеск прибоя заглушал доносившиеся с полей голоса рабов; в вышине безмолвно плыли облака.

Тишина имела и оборотную сторону: неотвязные мысли лезли в голову и начинали раздражать, подобно тикающим в пустой комнате часам. Компания Синнамона, несмотря на очевидные неудобства, позволяла хоть на время забыть о проблемах.

— Как отречься от титула?

Он вовсе не планировал затрагивать эту тему — слова вырвались помимо воли. Как ни странно, дядя Хэл совершенно не удивился.

— Никак. Ты не можешь этого сделать.

Уильям ошарашенно уставился на родственника, который все так же невозмутимо взирал на реку, несущую свои воды в сторону моря; легкий ветер трепал его собранные в хвост темные волосы.

— Что значит не могу? Кому какое дело, откажусь я от титула или нет?

Дядя Хэл взглянул на него с ласковым укором.

— Общественное мнение тут ни при чем, бестолковая твоя голова. Я сказал это в буквальном смысле. Невозможно отказаться от пэрства. В законе не предусмотрено такой процедуры.

— Но ведь ты… — Уильям ошеломленно замолчал.

— Тоже не отрекся, — сухо ответил дядя. — Если бы мог, то давно бы это сделал. Все, что я мог, — запретить называть меня герцогом под угрозой физической расправы. Понадобилось несколько лет, прежде чем мое требование начали принимать всерьез, — добавил он небрежно.

— Неужели ты с кем-то расправился? — усмехнулся Уильям.

Вопрос был исключительно риторическим, однако, к изумлению племянника, законный обладатель герцогского титула наморщил лоб в попытке вспомнить.

— Для начала с парочкой писак. Они как тараканы: раздавишь одного, и остальные разбегаются по темным углам. Но стоит обернуться — полчища этих тварей тут как тут, пируют над твоим трупом, смешивая с грязью твое доброе имя.

— Не знал, что у тебя есть дар красноречия! Тебе об этом когда-нибудь говорили?

— И не раз, — отмахнулся дядя. — Побитыми газетчиками дело не ограничилось: также пришлось вызывать на дуэль Джорджа Мамфорда (он тогда еще не был маркизом Клермоном), Герберта Вильера (виконта Брентона) и джентльмена по фамилии Редклифф. Ах да, еще полковника Филлипса из тридцать четвертого полка — он приходится графу Уолленбергу кузеном.

— На дуэль? И всем им пришлось с тобой стреляться?

— Разумеется. Кроме Вильера — он застудил печень и умер незадолго до поединка. Ну а остальных… впрочем, что-то я заболтался. — Тряхнув головой, Хэл прервал рассказ. Солнце почти зашло, с реки подул холодный ветер. Герцог Пардлоу закутался в накидку и кивнул на город.

— Идем. Начинается прилив, а у меня через полчаса ужин с генералом Прево.

Они медленно пошли обратно в наступивших сумерках, цепляя сапогами жесткие прибрежные водоросли.

— К тому же, — прибавил дядя, нагибая голову от ветра, — помимо титула у меня было звание. И незапятнанная честь мундира. Отказавшись использовать титул Пардлоу, я также отказался от прибыли с имений. Однако в моей повседневной жизни почти ничего не изменилось — если не считать недоуменных взглядов представителей высшего общества. Большинство друзей остались моими друзьями, меня по-прежнему принимали в тех домах, где я привык бывать. Но главное — я продолжал заниматься любимым делом: строил солдат и командовал полком. Что касается тебя… — Он смерил племянника оценивающим взглядом, от армейской шляпы до видавших виды сапог. — Знаешь, проще найти занятие по душе, чем пытаться увильнуть от того, что претит.

Уильям остановился и несколько мгновений простоял с закрытыми глазами, слушая плеск реки и наслаждаясь пустотой в голове. Все мысли вдруг куда-то улетучились.

— Допустим, — сказал он наконец, со вздохом открывая глаза. — А ты уже с рождения знал, чем хочешь заняться?

— Мне кажется, да, — задумчиво ответил дядя Хэл. — Сколько себя помню, всегда планировал стать военным. Но вот хотел ли?.. Никогда об этом не задумывался.

— Вот именно, — подхватил Уильям. — Ты родился в семье, где у старшего сына нет другого выбора. Просто тебе повезло, что армейская служба оказалась твоим призванием. Я же с детства был убежден, что мой священный долг — заботиться о фамильных угодьях и арендаторах. Как и ты, я ни разу не задумался, чего хочу на самом деле.

Уильям снял шляпу и сунул под мышку, чтобы не унесло ветром.

— Мне кажется, я не вправе использовать ни один из якобы предназначенных мне титулов. И потом…

Пораженный внезапной догадкой, он пристально посмотрел на дядю.

— Ты сказал, что отказался от герцогских доходов. Но это ведь не означает, что ты перестал заниматься имениями, даже если больше не получаешь с них прибыль?

— Конечно, нет… — возмутился Хэл и раздраженно — хотя и не без уважения — посмотрел на племянника. — От кого ты нахватался подобных идей? Не от отца ли?

— Полагаю, лорд Джон оказал некоторое влияние, — вежливо ответил Уильям.

При мысли о бывшем отце в душе все перевернулось — в последнее время это происходило с пугающей регулярностью. Он никак не мог забыть выражение страха и решимости в глазах Джона Синнамона. Хотя какого дьявола? Со временем все это сотрется из памяти. Надо только приложить некоторые усилия. А пока можно лишь отгонять горькие воспоминания.

— Выходит, ты не отказался от своих обязанностей, даже не получая от них никакой выгоды. Хотя, по твоим словам, отказаться было невозможно. Неужели пэр ни при каких обстоятельствах не может перестать быть пэром?

— Нет. По крайней мере, не по собственной прихоти. Не забывай: пэрство даруется монархом в знак признательности. Конечно, если пэр впадет в немилость, монарх может лишить его всех титулов. Но даже тогда потребуется одобрение Палаты лордов. Пэры не любят, когда их благоденствию что-либо угрожает; они к подобному не привыкли, ведь в последнее время ни с одним из них не случалось ничего подобного, — саркастически добавил дядя