воришке, а его алкоголизм добавил путаницы в ведение следствия. Гуров решил, что больше в нелепые рассказы о спасении чести Марьяны и любовных записках он верить не будет.

– Что вы проглотили в парке?

– Браслет, – тоскливо протянул Олег, его бледность приобрела зеленоватый оттенок, а сильные боли стали скручивать живот. От каждого приступа он кряхтел и сгибался пополам. – Он именной, подписано «От О для М», моя жена, Владимир Ильич, да все вокруг сразу бы поняли, что это мой подарок для Марьяны. Согласитесь, что возникли бы вопросы, зачем такие подарки, да еще и именные, дарить коллеге.

– А гравировку вы сами делали?

На этот вопрос Завьялов отреагировал удивленным взглядом:

– Я реставратор, а не гравер. Заказал в мастерской, недалеко от ювелирного, где покупал браслет. Пришлось съездить за подарком на другой конец Москвы, чтобы Лида ничего не заподозрила.

– А почему Марьяна не забрала подарок?

– Ну это же очевидно, – Олег снова захлопал недоуменно ресницами. – Марьяна, как и я, сопротивлялась своим чувствам, не хотела разрушать свой брак с Владимиром. Он очень хороший человек, хоть совсем и не романтик, он старался покупать любовь жены частыми подарками.

– Вы общались с кем-нибудь из коллег после того, как вышли из диспансера? – Гуров пытался поймать Завьялова на лжи.

Мужчина покрутил головой:

– После этой дикой истории, боюсь, я стану парией в мире музеев, а уж в моем родном коллективе тем более. Единственное, что для меня важно, – спасти честь Марьяны. Свою жизнь я разрушил, но спас ее брак.

Гуров внутренне усмехнулся: ну и резвая девица – за полгода успела покрутить всеми мужчинами, что бывали в музее. Вот что делают молодость и сочные формы.

Крячко же нервничал из-за состояния пассажира на заднем сиденье, он нажал на газ и решил:

– Сначала в больницу его, пускай промывают. А потом к Эльвире Николаевне его доставим вместе со стихами и золотыми цепями, пускай она решает, что делать с этим ходоком. Не верю я этим рассказам о спасении девичьей чести.

Гуров в знак согласия кивнул.

В больнице заспанный врач молча их выслушал и взглянул на мужчину, который уже не мог сидеть, а тихо стонал на кушетке, скорчившись от боли. На лице у него была испарина, а живот разрывала сильная боль.

– Земли нажрался? Он дурак у вас? Если дурак, то наручники не снимайте. А то у меня там одна медсестра в отделении, вдруг ее покалечит. И вообще пускай кто-нибудь из вас с ним идет, промывание сделаем, но потом забирайте его. Психического держать не будем, ни к чему мне эта ответственность.

Гуров с обреченным видом вздохнул – придется до последнего сопровождать Завьялова в больнице, чтобы разобраться, лжет он или нет. Лев предложил Стасу ехать домой, чтобы немного прийти в себя после тяжелой ночи, а перед этим отправить экспертов на осмотр дерева, где реставратор прятал свой клад.

Расположившемуся на больничной кушетке в процедурном кабинете мужчине стало совсем дурно, но суровая медсестра отрезала:

– Раздевайся сам, или голым потом поедешь отсюда, я с тебя одежду не буду стаскивать.

Лев тактично вышел в коридор; через полчаса врач с недовольным лицом вынес ему в металлическом лотке золотой браслет, на застежке которого крохотными буквами было написано: «от О для М». Лев вытащил телефон, позвонить Эльвире Николаевне, чтобы она решила дальнейшую судьбу Завьялова.

Баркова, несмотря на ранний час, звонку обрадовалась.

– Завьялова однозначно нужно взять под стражу. Я отправляю за ним конвой. Даже если он сейчас болен, то его будут лечить уже в тюремной больнице. Пускай даже и подтвердились его интимные отношения с Симоновой, это не мешает ему стать главным подозреваемым в краже коллекции.

Лев Иванович был согласен с решением следователя; к сожалению, очередная его версия превратилась в любовные интриги Марьяны с очередным поклонником. И Гуров потратил столько времени, чтобы узнать о банальных шашнях.

Передав Завьялова наряду, он поехал домой. Хотелось спать, сказывалась длинная ночь на ногах, многочасовой осмотр здания музея. Так что, оказавшись в спальне, на кровати, Лев мгновенно заснул.

В обед Эльвира Николаевна разбудила его звонком и предложила присутствовать при допросе Симоновой, которую она вызвала для проверки рассказа реставратора.

Девушка, как обычно, была при параде – в тесных джинсах, яркой футболке, обтягивающей сочные формы. Она с огоньком в глазах смотрела на своего адвоката, но, видимо, после последней встречи мужчина разочаровался в своей подзащитной, поняв, какая хищная натура скрывается под ангельской внешностью. Он равнодушно поставил свою подпись где требовалось и демонстративно уставился в свои документы.

Эльвира Николаевна рассказала о том, что при задержании Олег Завьялов заявил, что он состоял с Марьяной в интимных отношениях. Девушка дернула плечом:

– Ничего у меня с ним не было. Толстый алкаш, зачем он нужен. – Она с раздражением посматривала на адвоката, но опасалась открыто показывать свое недовольство. Марьяна постаралась обратить на себя его внимание: – А вы что мне посоветуете? Он же не имеет права говорить обо мне всякие гадости?

Но мужчина равнодушно взглянул поверх очков и процедил:

– К обвинению против вас это отношения не имеет, вас сейчас допрашивают в качестве свидетеля, а не обвиняемой. Если вы не понимаете разницу, то это ваши проблемы. Я не обязан проводить вам юридический ликбез.

От злости у Марьяны выступил румянец на скулах, но она сдержалась и ничем не проявила свой вздорный характер.

Следователь продолжала задавать вопросы:

– Так вы не знаете, с какой целью Завьялов утверждает, что у вас была с ним интимная связь?

– Без понятия, зачем он вам лапши на уши навешал.

– А почему вы не приняли его подарок на Новый год, золотой браслет с гравировкой?

– Не нужны мне эти копеечные подарки, – скривилась девица.

– Так если вы с ним не были в отношениях, почему он собирался подарить вам браслет?

Девушка разозлилась от назойливых вопросов:

– Я откуда знаю? Делать ему нечего, вот и говорит всякую ерунду. Хочет меня дурой выставить, чтобы коллекцию эту на меня повесить, – она повернулась к адвокату и томно промурлыкала: – Мне бы водички, попить. Попросите?

Мужчина даже не поднял глаз в ее сторону и сухо сказал:

– Это не входит в мои обязанности.

Девушка больше уже не могла сдерживать свою досаду:

– Че это за адвокат? Вы че меня не защищаете?

– Повторюсь, я должен вас защищать, если против вас выдвигают обвинения. А когда вы проходите просто свидетелем по делу, хотите пить, есть и прочее, это не мое дело.

– Марьяна Андреевна, не отвлекайтесь. Отвечайте на мои вопросы, – потребовала Эльвира Николаевна.

У девушки лопнуло терпение, она выкрикнула