Новым командиром Русского Конного Отряда стал произведенный в звание генерал-майора Бектеев. Многие считали, что Бектеев не только знал о готовившемся аресте Папенгута, но и принял в этом активное участие, являясь едва ли не агентом советской разведки [Балмасов, 2007, с. 380, 381; Наземцева, 2013, с. 158–160; Окороков, 2004, с. 211]. Военным советником из белых русских при дубане был назначен полковник Н. Н. Антонов, достаточно позитивно настроенный к большевикам. С вводом советских войск в Синьцзян в руководстве Русским Конным отрядом заметно усилилась роль агентов ОГПУ и военной разведки, в прошлом служивших в Белой армии[583].

В начале 1934 г. в боевых действиях против мусульманских повстанцев произошел коренной перелом. Потерпев поражение на севере, генерал Ма Чжунъин и его соратники переместились на юг, взяли в свои руки руководство Тюрко-Исламской республикой и возглавили сопротивление в Кашгаре. Против повстанцев был сформирован Южный фронт[584]. С апреля 1934 г. начался вывод советских частей из Синьцзяна, несмотря на попытки Шэн Шицая добиться их оставления до полного разгрома мусульман на юге. Решением советского руководства в Синьцзяне на незначительное время оставалась небольшая советская инструкторская группа в 350 человек. Советским советником при дубане назначался генерал А. К. Маликов, Илийским отрядом руководил генерал В. Т. Обухов. Ядром Южного фронта являлся белый Русский отряд.

В апреле 1934 г. была проведена реорганизация русских частей: от службы освобождались военнослужащие старших возрастов, устанавливался точный срок и порядок несения службы для молодежи. Все увольняемые получали в свое пользование коня и должны были наделяться землей. Первоначально было уволено 96 человек [РГВА, ф. 25 895, оп. 1, д. 892, л. 56, 59]. В то же время в мае 1934 г. в Кульдже были сформированы два новых конных полка — 5-й и 7-й, общей численностью в 990 человек. 7-й полк возглавил полковник (сотник Сибирского казачьего войска) И. Полинов [Там же, л. 63, 127].

Согласно сведениям советских агентов и документации Русского отряда, эмигранты все неохотнее участвовали в продолжающейся войне. Сказывались и усталость и неприятие желания командования как можно дольше сохранить свои позиции, тем самым способствуя затягиванию окончания войны. В частях были нередкими пьянство, мародерство, сокрытие части военной добычи (в частности, оружия). Некоторых особо отличившихся в пристрастии к спиртному и нарушении дисциплины подвергали разжалованиям и даже смертной казни [Там же, л. 68, 69][585]. Командный состав Русского отряда в мае 1934 г. заявил о том, что наступает переход к мирному строительству Русского Общества в Синьцзяне, т. е. пора прекратить боевые действия и заняться своей судьбой. На заседании комсостава в Урумчи было образовано Русское Экономическое Общество в Синьцзяне, главной задачей которого являлось улучшение материального положения русских. Учредителями Общества были объявлены генерал-лейтенант Бектеев и командный состав Русского Конного Отряда. Председателем Временного правления Общества стал полковник Полтавский, заместителем председателя — майор Понькин, казначеем — полковник Ананьин, секретарем — подполковник Касаткин. Главная квартира Общества располагалась в Урумчи, его отделы — в Кульдже, Чугучаке, Шара-Сумэ и агентство — на юге. Для создания основного капитала Общества его Правление ходатайствовало перед начальником Русского отряда об отпуске части ценностей, полученных в качестве военной добычи, а также о предоставлении в распоряжение Общества не менее трех автомобилей [Там же, л. 70, 72].

Путем секретных переговоров и, вероятно, каких-то обещаний со стороны Шэн Шицая советской стороне удалось подтолкнуть казаков к завершению операции против мусульман в Кашгаре. Кроме того, в преддверие выступления частей русским военнослужащим было увеличено жалование [Там же, л. 78].

В июне 1934 г. войска Южного фронта под командованием генерала Бектеева, заместителем которого являлся сотрудник Разведуправления Главного штаба РККА П. С. Рыбалко, начали наступление на позиции Ма Чжунъина. Военные действия закончились в июле полным разгромом повстанцев. Начался переход к мирной жизни. Всего за годы войны погибло более полутора тысяч русских эмигрантов. В Урумчи в благодарность за услуги, оказанные русскими китайскому правительству Синьцзяна, был установлен памятник погибшим русским воинам [Обухов, 2007, с. 199].

После окончания боев Шэн Шицай решил сократить и реорганизовать свою армию. Большую часть русских подразделений, составлявших к этому времени семь конных полков и ряд других частей общей численностью около 3,5 тыс. человек, предполагалось распустить. Советские советники, понимая какую роль могут сыграть русские войска в случае нового выступления мусульман, предложили сохранить в составе Синьцзянской армии крупное русское подразделение под командованием наиболее надежных офицеров.

Нужно отметить, что в своем отношении к советской власти старшие офицеры Русского Конного отряда делились на ряд групп. Одни надеялись возвратиться на родину и готовы были сотрудничать с большевиками, чтобы искупить свои прошлые грехи. Другие не доверяли большевикам и не стремились возвратиться в Советскую Россию. Были и те, кто для собственной выгоды сотрудничали с советскими спецслужбами, не планируя в ближайшее время покидать Синьцзян. Один из старших офицеров отряда, полковник (позднее — генерал-майор) Н. Н. Антонов в своей записке, составленной для старшего советского советника, дал весьма нелицеприятную и в чем-то убийственную характеристику командному составу отряда[586], подчеркнув, что для пользы дела всех этих людей «необходимо прогнать вон». Особенно «вредными типами», являющимися только временными попутчиками советской стороны, Антонов называл Бектеева, Ушкова, Проскурякова и Потулова, отмечая, что «полагаться на этих типов абсолютно невозможно: изменят и продадут за грош и за сладкий кусочек» [РГВА, ф. 25 895, оп. 1, д. 892, л. 81, 82]. В отношении основной массы военнослужащих информатор указывал, что «масса разобщена, не монолитна, одухотворяющей идеи борьбы нет; доминируют эгоистические, низменные инстинкты — грабить, не работать и жрать… Рядовой состав отряда чрезвычайно пестр и мозаичен, но вообще масса представляет собой сырой материал, из которого, при желании и известной работе, можно слепить все, что угодно» [Там же, л. 82, 83].

Известие о скором роспуске русских частей было встречено их командованием с недовольством. Ликвидация Русского отряда вела не только к падению русского влияния, но и утрате хорошего дохода. По сообщению советского генерала И. Куца старшему советнику Маликову, «Ушков и Собинов [Ф. И., подполковник, командир сотни 2-го полка — С. С.] боятся „советизации“ и плачут, что „раньше хоть цацкались, а теперь и для вида этого не делают“, „война кончилась, мы не нужны“. В сдаче оружия видят желание скорее избавиться от русской силы. Они влияют на Бектеева и диктуют ему „волю масс“, для которой якобы сдача оружия — потеря всех завоеваний…» [Там же, с. 174]. Необходимость сохранения оружия у демобилизуемых из армии русских военнослужащих аргументировалась тем, что русские за эти годы настроили против себя местное население и оружие нужно для защиты своих семей. Многих волновал