же стреляли снизу вверх из камнеметных орудий, забрасывали осажденных тучами камней, стрелами и дротиками, отражали их удары, не давали им возможности выглянуть из-за зубчатых стен без вреда для себя». Ромеи сумели взобраться на стены по многочисленным лестницам, однако росы в порядке отступили в царский дворец и выстроились в его дворе, оставив одни ворота открытыми.

«Ромеи все разом ворвались в город и рассыпались по узким улицам, убивали врагов и грабили их добро, – повествует далее Лев. – Так они достигли царского дворца, в котором сгрудилась лучшая часть войска росов. Но скифы, находившиеся во дворце, яростно сопротивлялись проникшим через ворота ромеям и убили около полутораста храбрейших воинов. Узнав об этой неудаче, император прискакал во весь опор ко дворцу и приказал своей гвардии всеми силами наступать на врага. Но, увидев, что из этого не выйдет ничего хорошего – ведь тавроскифы легко поражали множество воинов, встречая их в узком проходе, – он остановил безрассудное устремление ромеев и распорядился со всех сторон бросать во дворец через стены огонь. Когда разгорелось сильное пламя, сжигавшее все на своем пути, росы, числом свыше семи тысяч, вышли из помещения, выстроились на открытом месте у дворца и приготовились отразить наступление.

Император, – завершает Лев свой рассказ о битве за Преслав, – послал против них магистра Варду Склира с надежным отрядом. Окружив скифов фалангой храбрейших воинов, Склир вступил в бой. Завязалось сражение, и росы отчаянно сопротивлялись, не показывая врагам спины; однако ромеи [победили] своим мужеством и военной опытностью и всех их перекололи. В этой битве погибло также множество мисян, сражавшихся на стороне врагов против ромеев, виновников нападения на них скифов. Сфенкелу с немногими удалось спастись бегством. Он ушел к Сфендославу».

Согласно хронике Скилицы, когда все атаки ромеев на дворец были отражены, император лично вступил в бой. «Вооружившись, он сам устремился пешим впереди прочих воинов, которые при виде этого тотчас же схватили оружие и бросились за ним; каждый спешил опередить государя, и с военным кличем и шумом они кинулись на укрепление». И… были отбиты, как рассказал нам и Лев. Заставить росов покинуть Преслав удалось только огнем, когда ромеи со всех сторон подожгли дворец.

Если посмотреть на победоносные действия ромеев с русской стороны, мы обнаружим у дружины поразительные свойства. Часть русов, внезапно атакованная на равнине, где они, как пишет Скилица, проводили учения, устояла против пехоты. И только атака конницы, которую ромеи до последнего опасались бросить в бой, заставила их отступить за городские стены. Во время штурма русы, как мы уже определили по археологии, использовали сулицы, луки и, разумеется, камни. Одни болгары сражались за них, другие готовы были предать. Воевода Сфенкел принял верное решение, в ходе боя собрав русов в царском дворце, где они квартировали (царь Борис с семьей жил в городе). Взяв свое имущество и женщин, русы перебили брошенный против них отборный отряд ромеев и ушли, как будто и не были окружены сонмами врагов. Из примерно 800 дружинников (древние авторы умножали цифры в основном на 10 или 100) в бою под городом, на стенах и в воротах дворца их погибло до 100. Оставшиеся 700 сумели вырваться из Преслава (города, судя по раскопкам, площадью примерно в три с половиной квадратных километра), отбились от вражеской кавалерии и добрались к Святославу в Доростол. Конечно, ромейские авторы, усердно украшая победу своего императора, не могли признать, что росы продемонстрировали высшую доблесть, устояв перед армией, намного превосходящей их численностью, техникой и вооружением. Но факт, что всячески истребляемый превосходящими силами гарнизон ушел и соединился с князем в Доростоле, они выбросить из текста не смогли. Как и мы не можем вообразить, что разрозненные кучки «разбитых» усилиями Льва Диакона пеших росов могли уйти от ромейской конницы, если были не способны отражать ее атаки в строю.

Имперское войско пришло от Преслава к Доростолу примерно через неделю. Цимисхий послал к Святославу нескольких пленных росов с требованием сложить оружие и покинуть страну, которую уже считал завоеванной. Царя Бориса с семьей он захватил, столицу Болгарии переименовал в Иоаннополь. Плиска и другие города перешли на сторону сильного без боя. Лев Диакон сохранил описание «знаков царского достоинства» Бориса, восходящих к византийской моде и сильно напоминающих наряд русских князей, когда мы видим их на изображениях XI века: «они состояли из тиары (в виде круглой шапки), отороченной пурпуром, вышитой золотом и жемчугом, а также из багряницы (плаща в форме корзна) и красных полусапог».

Тем временем Святослав, обезглавив 300 знатных болгар, «находившихся в подозрении», двинул «около шестидесяти тысяч» (то есть шести тысяч) росов против ромеев. Когда войска императора, пробившись через засады, «подошли к пространству, лежащему перед Дористолом… тавроскифы плотно сомкнули щиты и копья, придав своим рядам вид стены, и ожидали противника на поле битвы. Император выстроил против них ромеев, расположив одетых в панцири всадников по бокам, а лучников и пращников позади, и, приказав им безостановочно стрелять, повел фалангу в бой», – читаем у Льва.

Согласно хронике Скилицы, это было 23 апреля, в день святого Георгия. Число росов, вступивших в схватку с императорской армией на подходах к Доростолу, он оценивал в 7 тысяч, зато все войско Святослава без стеснения посчитал за 320 тысяч. Похоже, тут число воинов умножено уже на сто, чтобы оправдать трудности, с которыми столкнулась армия императора. Сложение 7 тысяч с 3200 дает примерно 10 тысяч, как Святослав сам характеризовал свое войско за год до этого, с небольшим пополнением.

Под Доростолом, согласно Льву, «воины сошлись врукопашную, завязалась яростная битва, и в первых схватках обе стороны долго сражались с одинаковым успехом. Росы, стяжавшие среди соседних народов славу постоянных победителей в боях, считали, что их постигнет ужасное бедствие, если они потерпят постыдное поражение от ромеев, и дрались, напрягая все силы. Ромеев же одолевали стыд и злоба, что они, побеждавшие оружием и мужеством всех противников, отступят как неопытные в битвах новички и потеряют в короткое время свою великую славу, потерпев поражение от народа, сражающегося в пешем строю и вовсе не умеющего ездить верхом. Побуждаемые такими мыслями, войска сражались с непревзойденной храбростью; росы, которыми руководило их врожденное зверство и бешенство, в яростном порыве устремлялись, ревя как одержимые, на ромеев, а ромеи наступали, используя свой опыт и военное искусство. Много пало с обеих сторон, бой шел с переменным успехом, и до самого вечера нельзя было определить, на чью сторону склоняется победа. Но когда светило стало клониться к западу, император бросил всю конницу во весь опор; громким голосом призвал он воинов показать на деле природную ромейскую доблесть и вселил в них бодрость духа. Они устремились с необыкновенной силой,