Хочет прикасаться к нему при первой же возможности. Ну не свинья ли? Да и он хорош! Кажется, вовсе не против её внимания.

Спасибо Меган. Вот кто по-настоящему спасает ситуацию. Ей удаётся сравнять счёт. 1:1. И остаётся третья решающая партия.

Вот где начинается самая жесть. Никто не хочет уступать, а потому мы поочерёдно дышим друг другу в затылок. 8:4, 9:11, 15:13.

Собралась приличная толпа зрителей. Здесь знакомые ребята из Блу Хай, туристы-зеваки и те самые подростки.

— Онил, я понимаю, что ты жаждешь проиграть, но чёрт возьми, это ведь был такой лёгкий мяч! — громко кричит мне Картер. Издевается.

Вздыхаю, лопаясь от злости, потому что он смеётся.

— Соплячки, — лениво пожимает плечами Рид.

Я показываю ему средний палец, и мы с девчонками собираемся в круг. Пока обсуждаем тактику, выясняется, что у парней образовалась группа поддержки: какие-то девицы истошно надрывают горло с трибуны. А это, между прочим, бесит и отвлекает.

— После матча я весь твой! — кричит одной из них Исайя, вследствие чего отвлекается и пропускает мяч. Получает крепкую затрещину от Рида.

Время идёт. Смит и Меган совершают одну ошибку за другой, и мне начинает казаться, что девочки делают это специально.

— Два очка, школьницы, готовьтесь раздеваться и тащить холодное пиво, — равнодушно замечает Брукс, стукаясь кулаками с Картером.

Собственно так и происходит. С разницей в семь очков они выигрывают.

25:18.

Мне хочется истерить от отчаяния. Сегодня, как никогда, хотелось одержать победу… Толпа вопит, и мы расстроенно хлопаем друг друга по спине.

— Онил!

О нет!

Я с опаской смотрю на него. Сейчас захочет получить тот поцелуй. Начинаю дышать через раз и пытаюсь придумать какой-нибудь веский довод, чтобы поцелуя не случилось.

— Ты должна мне кое-что, не забыла? — он останавливается в шаге от меня. На красивом лице эта его победоносная ухмылочка. Ну всё мне точно конец…

— Тоже мне наказание, — недовольно бурчит Сара, упирая руки в бока.

— Картер, — серьёзно произношу я, глядя поверх его плеча. — Это твою машину забирает эвакуатор?

Он хмурится, но всё же поворачивается посмотреть. Дженнифер громко хихикает, а я бегу от него со всех ног.

Глупо, смешно, и знаю, что всё равно догонит, но просто не смогла удержаться.

Я активно переставляю ноги, а пятки как назло предательски утопают в песке. В итоге далеко убежать не получается. Он настигает сзади и прижимает к себе сильными руками.

— Надурить меня решила, — тяжело дыша, недовольно произносит он в самое ухо.

— Ты бы видел своё лицо, — хохочу я, уворачиваясь. Его близость моментально перекрывает мне кислород.

Разворачивает к себе, стискивая железной хваткой. И я перестаю смеяться. Моя кожа горит, во рту пересохло, а сердце так и норовит выпрыгнуть прямо в океан. Он смотрит на меня, и этот взгляд выворачивает наизнанку.

Срывает кепку и волосы подхватывает ветер. Я нервно сглатываю, когда он придвигается почти вплотную. Рвано выдыхаю прямо ему в губы, не в силах совладать с собой и с тем ураганом эмоций, что у меня внутри.

А потом происходит то, чего я так боялась: этот поцелуй, что я ему обещала. Он стирает все обиды, преграды и сомнения, затмевает доводы разума, заставляя признаться самой себе… Этот парень: красивый, горячий, вспыльчивый и сложный — мой.

Надеюсь, Сара в подробностях видит то, что сейчас происходит. Ему нужна только я. Девчонка, что всю жизнь живёт в доме напротив.

— Не ну хорош, — возмущённо кричит Исайя. — Мне уже шорты жмут, ребят!

Я смущённо отстраняюсь. Да, только Исайя умеет так испортить момент…

Позже, после шумного веселья и танцев, ребята остаются на побережье, а мы уединяемся на пустынной окраине пляжа. Перед нами плещется океан, и солнце скрывается за горизонтом.

Мы с Картером на заднем сиденье доджа: я сижу сверху, сгорая от его пристального взгляда. Смотрим глаза в глаза, не отрываясь, и кажется, что даже время остановилось.

Целует: мучительно медленно и умело, не скрывает, что наслаждается каждым моим вздохом. Кожа к коже, и всё так необыкновенно остро и волнительно. Я знаю, он опытный и раскрепощённый, а потому стесняюсь, что могу показаться глупой или смешной.

Его прикосновения смелые и будоражащие, слова: взрослые и откровенные и то, с какой страстью он смотрит на меня — заставляют чувствовать себя особенной и самой желанной на свете. Мне настолько хорошо с ним, что даже страшно…

— Тебе нечего стыдиться, ты — прекрасна, Роуз, — произносит он, глядя на то, как я нервно придерживаю верх от купальника.

Стягивает его в сторону и касается напряжённой груди.

— Ты должна доверять мне, малыш. Я скорее сведу счёты с жизнью, чем позволю себе тебя обидеть. Понимаешь о чём я? — серьёзно говорит он.

Я киваю. Чувствует, что боюсь… Для меня ведь абсолютно всё впервые. Но я вдруг понимаю, что никого другого видеть на его месте не хочу.

Окна запотели, жарко, невыносимо. Его губы, руки, обнажённый торс. Я распаляюсь всё больше. Всё это сводит с ума, и неожиданно во мне просыпается чувственность и желание большего.

— Я тебя люблю, — говорю я шёпотом, задыхаясь от его горячих поцелуев.

Замирает, и даже в полутьме, я могу разглядеть его улыбку.

— Ты даже не представляешь, как давно я мечтаю это услышать…

*********

Я возвращаюсь домой, словно с крыльями за спиной. Закрываю за собой дверь и натыкаюсь на мрачный взгляд матери.

— Явилась?

Вздыхаю и молчу в ответ. Я же почти не опоздала.

— Бросила Сару, чтобы опять развлекаться с ним.

— Мам, — я устало откидываю голову.

— Да ты посмотри на себя! У тебя на лице написано, чем вы занимались!

— Прекрати, — прошу я, смущаясь от её прямолинейности. И это при том, что ничего такого между мной и Картером не произошло.

— Да не будь же дурой!

Замечаю движение на самом верху лестницы. Не сомневаюсь, что это Сара подслушивает наш разговор.

— Он порядочный, мама, и мы… любим друг друга, — на одном дыхании произношу я. Очень хочу, чтобы она понимала: у нас всё очень серьёзно.

— Любит она, — смеётся Элис. — И наивно полагаешь, что это будет длиться вечно?

— Да неважно, — искренне отвечаю я. — Просто хочу быть с ним, вот и всё…

Обхожу её и чувствую невероятную свободу. Будто глоток свежего воздуха. Не так уж сложно оказывается говорить то, что может не понравиться другим.