очень быстро проходит по улице Ленина 2,5 километра и врывается на территорию аэропорта в районе грузового терминала, то есть, как раз к стоянке Фалкона. Затем груз и группа перебираются на борт самолёта и все благополучно взлетают.

— Делов то, — проговорил Алекс, разминая правое ухо.

— Реально. Сделаем, — согласился Макс.

— По моим прикидкам, начиная от захвата машины, всё должно занять не более 10–12 минут, — начал прикидывать вслух детали операции полковник, — Минута — взять броню. Две минуты, крутанутся на кольце, подобрать мужиков с минами на «Водоканале». Пять минут — дорога к аэропорту. Две минуты — грузимся на борт.

Чиновник хмыкнул:

— Лихо, конечно.

— Да, нужно что бы так все и получилось — лихо, — менторским тоном заявил Сергей Иванович, — без перестрелок, шума и потерь. Тогда никто не успеет отреагировать и начать нам помешать.

Глава 31

«Группа Колуна. Угон Фалкона»

Начали в одиннадцать вечера. Алексу требовалось около сорока минут, что-бы добраться до своей группы от закрытого кафе, внутри которого они уговаривали Лицкевича к сотрудничеству.

Дядя Женя, Сурен и Коля дожидались его у небольшого пешеходного тоннеля, ведущего от пляжей к городским кварталам.

Город растянулся вдоль моря длинной, около семи километров полосой пляжей, отделённых от застройки линией железной дороги. От пустующих теперь береговой полосы к улицам вели многочисленные подземные переходы, пробитые под высокой насыпью по которой пролегала «железка». Никто не нежился на солнце, никто не встречал у моря закат. Обитатели города решали острые вопросы обеспечения жизни. Потому, когда катер причалил к безлюдному пирсу, свидетелей этому событию практически не было.

Дожидаясь Алекса, Коля и Сурен оббежали прилегающие кварталы и нашли неподалёку строительный магазин. Сурен, юность которого проходила на улицах шальных 90-х умел творить чудеса с помощью обычной монтировки.

— Любой навесной замок, Колëк, любой, приговаривать он весело, коротким и резким рывком выбивая дужку из тела замка, главное понимать, где приложить усилие и выбрать правильный вектор. Это они снаружи такие массивные. А внутри в них все детальки запирающих этим механизмов крошечные.

Из подсобного помещения магазина они укатили три грузовые тележки. Конечно, волочить через улицы на таких устройствах ящики по 150 кг было не самым лучшим решением, но с другой стороны это выглядело бы как обычное воровство. Наверняка в городе не одни они по тихому вскрывали магазины и главное тут было не попасться на глаза армейским патрулям, а прохожие врядли станут придавать внимание компашке мужиков, волочащих тележки не пойми с чем.

— Вот мы же сейчас по сути грабанули магаз. Так же, Сур? Николай не мог отделаться от ощущения неправильности происходящего. Вернее, он понимал, как всё устроено в жизни и его не шокировало то, почему всё что создавалось людьми для честной и справедливой жизни, вдруг стало разваливаться в считаные недели. Он не понимал почему те люди, которые должны были своей волей и действиями удержать всё в равновесии, куда-то пропали. Остались только те, кто тонет и спасает сам себя и те, кто помогает другим утонуть. А такие как он, как Алекс, как Сур, в диком меньшинстве и вынуждены играть по правилам этого обезумевшего мира. Николай был, что называется, честным предпринимателем. Так сработали, наверное, советские книжки и фильмы, школьные учителя и родители послевоенной закваски. Это — правильно, хорошо. А вот это — неправильно, гадко. К сорока пяти годам он обладая репутацией умного и порядочного мужика имел много знакомств, которые позволяли ему делать очень эффективные ходы в бизнесе. Но часто это были нечестные ходы. По отношению к конкурентам, к клиентам, к государству. Тогда от этих ходов он отказывался, даже если это было в ущерб делу. Однако быть честным с самим собой ему нравилось больше, чем зафиксировать просто ещё один выигрыш в сделке.

— Коля, мы ж не для себя взяли эти тележки, Сурен говорил с небольшим армянским акцентом, нам же как-то нужно вопрос решать. Чё я, буду мучатся совестью, смотреть на эти тележки и думать: их брать нельзя. Хозяин обидится. Нет я их возьму.

— Человек не знает, что это важно. Не только для, нас важно, а для всех и для него тоже. Он увидит — украли. И решит — ворьë. И будет, да, злится. И в другой ситуации однажды решит, что раз обокрали его, то и он может у кого-то украсть.

— Коля, друг мой, прокряхтел Сурен, перетаскивая платформу тележки через высокий бордюр, я тебе обещаю. Если тебе так будет легче. Сейчас придём, если Алекса ещё нет, я сбегаю назад, в этот магазин и оставлю там записку для хозяина. «Дорогой хозяин! Не обижайся на нас, пожалуйста! Мы забрали твои тележки по очень важному делу. Но мы забрали их не на совсем! Когда мы совсем закончим, ты сможешь найти их в аэропорту!».

Николай улыбнулся:

— Хорошо бы! Хотя думаю у нас уже не будет на это времени. Особенно если катить реально придется до аэропорта. Но надеюсь, командиры найдут способ получше.

— Та мне лучше так, чем сидеть и ждать. Делать что-нибудь, двигаться, тянуть хоть до самолёта, чем снова ждать, ждать и ждать. Пока они за катером ходили в Туапсе, я чуть с ума не сошёл от безделья.

Сурен был на самом деле очень деятельный армянин. Однако активная жизненная позиция не помогла ему сколотить капитал, как многим его соотечественникам. Когда-то жизнь свела его с приличными деньгами, но тогда же он остро ощутил, что вместе с ними в его жизнь пришли люди, которые ему совсем не нравились, но с которыми приходилось проводить довольно много времени. При этом его любимые люди отодвинулись на второй план. Он стал редко видеть жену, детей и друзей с которыми ему было хорошо. И тогда он сделал простой и очевидный выбор. Арендовал гараж рядом с домом и работал руками столько сколько хотел. Видел близких почти столько, сколько хотел. И никогда за все годы, прошедшие после этого выбора, не пожалел об этом.

— Дядя Женя, а вот скажи мне, пожалуйста, спросил Николай, когда они докатили наконец тележки до места, где их поджидал монах с грузом, мы с Суреном сейчас вскрыли магазин и вынесли, вытащили оттуда вот эти три тележки. Мы теперь воры и негодяи или мы действуем по необходимости? Как ты считаешь?

— Самое главное, ответил монах, поднимаясь с бетонного парапета, что считает по этому поводу