– Но это не так! – прервала ее Альва.

– Тише! – шикнула на нее сидевшая рядом дама.

– Она ошибается. Негритянки так же интеллигентны, как мы с вами!

Удивленная таким поведением, миссис Обри или Одри помолчала, а потом снова опустила взгляд в свой конспект, пальцем нашла место, на котором остановилась, и продолжила вещать. Это длилось семнадцать бесконечных минут (Альва засекла по часам), в течение которых некоторые дамы, поначалу согласно кивавшие, стали просто-напросто клевать носом.

Выступили еще три женщины – все они лучше разбирались в вопросе, но ни одна из них не горела идеей. Когда все закончилось, Альва узнала не больше, чем знала в начале вечера.

Направляясь к выходу, она поблагодарила Китти и из вежливости (девочка ведь так старалась) сказала:

– Это было очень мило.

– Значит, вы придете снова? – обрадовалась та.

– К сожалению, я уезжаю на лето в Англию. Но желаю вам удачи в этом предприятии.

– Встречи продолжатся осенью. Я могу рассчитывать на вас?

– Милая моя, ваша настойчивость достойна восхищения. Но если вы вместе с остальными участницами этой организации не направите свои силы на саму программу, к вам в лучшем случае будут приходить одни и те же люди. Все, что здесь говорили сегодня, известно уже пятьдесят лет.

– Но наша цель – просвещать…

– Вдохновлять, – поправила Альва. – Вы должны вдохновлять. Вы должны сделать так, чтобы у ваших ровесниц появился повод пропустить игру в бридж или урок фортепиано. Найдите хотя бы одну активистку – кого-нибудь вроде этой англичанки Кристабель Панкхерст, которую без конца арестовывают. Организуйте поход на клуб «Метрополитен» в Вашингтоне – там вы наверняка найдете больше конгрессменов, чем в палате. Рисуйте плакаты. Пишите письма. Делайте что-нибудь!

Китти улыбнулась так же вежливо, как Альва улыбалась минуту назад.

– Мы подумаем об этом. Спасибо за совет.

– Знаете, для интеллигентной женщины вы не особенно благоразумны.

По дороге домой Альва думала уже совсем о другом. Они с Оливером собирались провести вечер за картами и коктейлями в компании своего новенького сделанного на заказ фонографа Эдисона и стопки записей регтаймов. Этот новый аппарат давал такой хороший звук, что казалось, будто оркестр играет прямо в комнате.

Когда Альва вошла в гостиную, Оливер готовил коктейли, заглядывая в книгу «Как смешивать напитки». Из проигрывателя доносились звуки банджо Весса Оссмана.

– Как прошло собрание? – поинтересовался он.

– Если бы они придерживались программы, которую я вижу сейчас перед собой, это пошло бы им на пользу.

Оливер протянул ей коктейль с ромом, который они в шутку называли «Никербокер», и поднял свой бокал со словами:

– Такая программа пошла бы на пользу любому.

– Кажется, у меня несварение, – пожаловался Оливер одним вечером в начале мая.

Они только приехали в Брукхолт, свою резиденцию на Лонг-Айленде. На ужин поели холодного цыпленка, потом выпили по рюмочке перед сном и уже собирались ложиться спать.

Оливер надел халат.

– Пойду прогуляюсь по дому.

Весна на Лонг-Айленде выдалась превосходная, и они хотели насладиться ею в полной мере, прежде чем переезжать на лето в Англию. Несмотря на проигрыш Уильяма Дженнингса Брайана Уильяму МакКинли, Оливер стал членом Конгресса и сейчас делал все возможное, чтобы продвигать свою программу вопреки консервативному большинству. Когда в 1901 году МакКинли скончался через неделю после того, как в него стрелял анархист, в должность вступил Тедди Рузвельт, страна перешла в руки прогрессистов, и Оливер мог вновь вернуться к хорошему вину, первоклассной кухне, неторопливым путешествиям, поездкам на ипподром Белмонта и ночам, в завершение которых они с Альвой тихо лежали в постели – Оливер позади нее, положив руку ей на бедро. Если Альва о чем-нибудь и жалела, так это о том, что не развелась с Уильямом раньше.

В последнее время Оливер и Вилли, который серьезно увлекся гоночными автомобилями, планировали построить на Лонг-Айленде гоночную трассу – их планам помешало только участие Вилли в гонке в Дэйтоне на звание мирового рекордсмена. Гарольд изучал право в Гарварде, но его настоящей страстью оставалось море. Ни один из сыновей не проявил интереса к семейному бизнесу, несмотря на то, что сейчас его возглавлял Уильям – который в действительности скорее за ним наблюдал, чем что-то делал. А Консуэло – что ж, на долю Консуэло выпало немало испытаний, поэтому Альве не терпелось вернуться в Англию и помочь дочери во всем разобраться.

Оливер обул домашние туфли и сказал:

– Не нужно ждать меня, ложись спать.

– Нет, я подожду.

Через сорок минут, когда Оливер вернулся, она сидела в постели и делала наброски оранжереи. Стоя в дверном проеме, муж сказал:

– Должен признаться, я никогда от этого не устану.

– От несварения?

– Нет, с этим, кажется, уже лучше. Никогда не устану видеть тебя в своей постели.

Альва отложила альбом в сторону:

– Докажи.

– Этот свежий воздух меня убивает, – пожаловался Оливер как-то вечером в середине мая.

После завтрака они вместе с Альвой руководили работой в садах и работали сами – возили землю и кустарники, убирали камни с новых тропинок. Альва была в своих велосипедных шароварах и блузке, он – в комбинезоне. Оба перепачкались в грязи и пыли и нуждались в ванне.

Оливер растянулся на диванчике в гостиной.

– Я немного отдохну, а потом поднимусь.

– Но от тебя ужасно пахнет.

– Значит, попахнет еще немного.

Голос мужа прозвучал непривычно резко. Альва склонила голову.

– Ты что-то недоговариваешь?

– Может человек немного полежать? Или его обязательно нужно донимать вопросами?

– Пожалуйста, делай что хочешь, – ответила Альва и оставила его.

Они никогда не ругались прежде. Через несколько минут Альва вернулась в гостиную, чтобы поговорить с Оливером. Но он спал, свернувшись на диванчике.

Следующим утром он разбудил ее, принеся свежесрезанную розу и свои извинения.

– У меня просто разболелся живот, но я не хотел об этом говорить. Простишь меня?

– Сейчас все в порядке?

– Есть не хочется, но боль почти прошла.

– Я не знала, что от боли ты становишься злым.

– Я тоже не знал – к счастью, я полагаю. У меня всю жизнь было отменное здоровье. Постараюсь держать себя в руках, если это повторится.

– Лучше узнать причину боли и полечиться до путешествия.

– Все в порядке. Наверное, мышцу потянул, когда помогал ворочать камни. – Оливер вытянул руки в стороны, согнул их и продемонстрировал свои бицепсы: – Впечатляет? Признайся, ты никогда не видела мужчины прекраснее, чем тот, что стоит перед тобой?