В шатре слышался звон, треск, грохот, проклятия. Я осторожно заглянул. Голая Джильдина мечется из стороны в сторону, хватает вещи и швыряет в пустой мешок, но, когда наконец с натугой утоптала и завязала, мне показалось, что он стал еще больше, чем был.

– Все забрала? – спросил я на всякий случай. – Ничего, все бери! Что сверх – репарации.

– Что?

– Лут, – пояснил я. – Когда грабим одного убитого – мародерство, а когда страну – репарации. Почетнее и звучит красивше.

Она зло зыркнула, во взгляде недоверие и даже подозрение, теперь везде видит приколы с моей стороны, хотя я как никогда серьезен.

– У них ничего особо ценного, – ответила она наконец. – Никто так далеко не проходил, как мы.

– Мы орлы, – согласился я. – Особенно когда я повязку вот так…

Она отыскала свою одежду среди вороха тряпья, не стала даже соскабливать кровь, быстро влезла в брюки, надела жилет и сунула ноги в сапоги. Я дождался, когда закинет мешок за спину, даже покачнулась от тяжести, сказал как можно беспечнее:

– Надо идти. Вдруг еще какой отряд где уцелел?

Джильдина окинула меня хмурым взглядом.

– Тебя это тревожит?

– Да, – признался я. – Не хотелось бы нарушать экологическое равновесие!

– Чего?

– На развод надо оставить, – объяснил я. – Нельзя всех уничтожать под корень.

Она посмотрела с недоумением, потом во взгляде проступило великое уважение.

– А-а, не с кем будет сражаться?

– Точно, – подтвердил я, – меня хлебом не корми, дай подраться. Так что валим отсюда.

В молчании она вышла из шатра, уже рассвет, темное небо начинает зловеще багроветь, на разрубленные трупы нельзя смотреть без дрожи. Странно, я не выношу вида раздавленной на дороге кошки, а вот плавающие в собственной крови люди – хоть бы что…

В таком же молчании мы покинули лагерь и вышли на гребень. По обе стороны выжженные долины, небольшое стадо, из нор выглядывают зверьки, но нигде и следа людей. Я вытащил карту и повел пальцем по изгибам дороги. Если поверить этим каракулям, то я не так уж и далеко от своего тайника.

– Отлично, – сказал я, – мне налево, а тебе… ну, ты сама знаешь, кто ты и куда тебе надо идти. Будь здорова, Джильдина!

Я повернулся к ней спиной и пошел вниз по косогору. Чувство опасности молчит, так что Джильдина в спину не ударит. Во всяком случае, не затевает…

– Рич!

Голос ее показался странным, я медленно повернулся, готовый увидеть летящий мне в лицо тяжелый метательный нож.

Она стояла на прежнем месте, очень напряженная, не шевелясь, только чуть сгорбленная под объемистым мешком.

– Что? – спросил я настороженно.

Она, не отрывая от меня взгляда, поднесла к губам раскрытую ладонь. Не то дунула, не то плюнула, но на ладони блеснуло нечто алмазным блеском. Я не двигался, а Джильдина вздохнула и вдруг одним резким движением швырнула мне эту блестку.

Я инстинктивно перехватил в воздухе, ладонь обожгло холодом, будто схватил градину. Джильдина не двигалась, я перевел взгляд на добычу.

Тонкое жалобное колечко, в ямочку всажен не то ограненный кристалл, не то бриллиант, то ли кварц, а может, и кусок стекла, я никогда не различал эту ерунду, холодный и прозрачный, как она его только и держала за щекой все время плена. Пальцы ощутили легкий укол, словно коснулся оголенного конца батарейки.

– Он твой, – произнесла она.

– Зачем? – спросил я. – Ты жилы рвала, чтобы заполучить… Оставь себе.

Она сказала с непонятным раздражением, то ли на меня, то ли на себя, то ли на весь мир:

– Похоже, признал хозяином того, кто ухватил первым.

– Первым был король Моргенштейн, – напомнил я.

– Король умер, – напомнила она. – Ты видел его скелет. Отнять талисман нельзя, но можно подобрать, если хозяина больше нет.

– Да? – переспросил я с сомнением. – Но все равно… Может быть, можно как-то заставить признать хозяйкой тебя?

Ее лицо потемнело, я услышал скрежет зубов.

– Не унижай меня больше!

– Да я ничего, – пробормотал я и поспешно спрятал кольцо в карман. – Спасибо. Я тоже, это… люблю блестящее. Как ворона!

Она повернулась и в несколько быстрых шагов оказалась на гребне. Я смотрел некоторое время вслед, словно вернется и все объяснит, затем вытащил кольцо и надел на палец.

Джильдина словно чувствовала мой взгляд, обернулась и прокричала, прежде чем исчезнуть:

– Я не ударю в спину, не бойся!

– Я уже понял, – ответил я. – Ты ж просто золотце… Вообще ни разу не ударила, надо же… Почти ни разу.

На душе стало грустно, словно не приобрел драгоценный талисман, а потерял. Ноги без охоты понесли по косогору вниз. Там, в конце этой долины, выжженное плато с приметными скалами, а дальше уже и так помню, где шахта, что приведет меня в зиму, в трескучий мороз.

Джильдина скрылась за гребнем, мои пальцы нащупали на поясе один из штырей. Самое время проверить эту новую штуку. Одиночный выстрел – маловато для освоения, нужно проверить и дальность, и убойность, и кучность, и скорострельность…

Я взял в ладонь, ощущая холодную недобрую тяжесть, взглядом начал отыскивать хоть какую-то цель, кроме холмов песка и сглаженных ветром камней. Из-за песчаного бархана выдвинулся край ярко-желтого шатра. Я с некоторой настороженностью замедлил шаг. Шатер праздничный, совсем не поношенный, каким должен быть в этом потрепанном мире, полном потрепанных людей. На остроконечной верхушке весело трепещет крохотный флажок, хотя ветерка я не учуял.

Инстинкт сказал трезво: топай дальше, там неприятности. Слишком уж там медом намазано. Это для совсем уж дураков. Даже идиотов.

Я расправил плечи, не дурак же, в самом деле, и потопал мимо. Но когда проходил на безопасном расстоянии, в шатре откинулся полог, на пороге появилась девушка в восточном неглиже.

Красиво изогнувшись, одной рукой придерживала над головой край полога, отчего полные и почти неприкрытые груди эротично приподнялись к подбородку, тонкий стан изогнулся, подчеркивая изгиб крутого бедра.

Она смотрела на меня и улыбалась полными сочными губами. Настолько полными, сочными и ярко-красными, что у меня заиграли фантазии, а мой голос деревянно проблеял:

– Э-э… какая встреча!.. Такая красивая девушка и одна…

Она милостиво улыбнулась.

– А как ты думаешь, почему?

Я развел руками:

– Да вот все еще не прошел мимо такой орел, как я.