не поймают. Туда, куда я лечу, нет никакого Хандагала, там вообще нет никаких государств. Я лечу в свободную галактику, где только гармония и дружба, где мир — утопия. Вы летите вдвоем со мной, они нас там никогда не найдут. Прошу тебя успокоиться, не думай, что ты скоро погибнешь! Это не так! Ты выживешь! Ты будешь жить!» — пронесся в его ушах ее чувственный душевный голос, который смог утихомирить в тот день кипящую в его венах лаву.

«Ты мне нравишься, Антон. Я всегда изучала твою биографию, когда ты был Аристархом, мне это было интересно». — он нервно взъерошил свои волосы, вспомнив и это. Ее ласковые красивые огромные глаза. Ее теплые губы, ее красивая белоснежная улыбка, и тот вулкан, бушующий в его груди.

«Похоже, ты настолько глуп, что сам не знаешь, о ком так говоришь. Петер завтра погибнет во время своей церемонии коронации, и это увидит вся Галактика, и после вся Галактика увидит, как Эрамгедон вернет все остальное. Ох, поскорее бы это произошло, я буду радоваться тому моменту, когда Петер будет истекать кровью и ошарашенно смотреть на Эрамгедона, не понимая, почему из старикашки Хандагала появляется совершенно иная личность, бесподобная личность. Петер завтра погибнет, и ты ничем не сможешь в этом ему помочь. Похоже, у тебя в крови геройство спасать всяких болванов, которые достойны такой смерти, но завтра твое геройство тебе не поможет ничем: погибнет Петер, твои друзья, и ты вместе с ними в самом конце. Особенно будет забавна смерть Ани: Эрамгедон будет забирать ее дар, и после она умрет в страшных муках, а ты будешь наблюдать за этим и никак не сможешь спасти свою возлюбленную и некогда ужасную правительницу никчемного Королевства». — от этого восторженного, ликующего, хриплого голоса его затрясло.

«И это говорила уже не она…точнее это была она, но только под гипнозом…»

Ладонь вспыхнула жаром. Та самая ладонь, которой он ударил ее. Потом в отсек зашел недоуменный Петер, и Софиан начала жалобно кричать, что ее ударили ни за что…

«Ударил за то, что я сказала, что ты выиграешь в войне, а он настаивал на твоем поражении…».

С какой отчаянной решительностью он пытался тогда достучаться до Петера, но тот был настолько глубоко обманут, что никого не слушал. А теперь страшно жалеет об этом…

«Его чувства к тебе очень сильны, и их нужно использовать в нашу пользу». — сладостно промурлыкал голос Эрамгедона из сна.

«Будь ты проклят, Эрамгедон…»

«Это дает нам возможность манипулировать им еще сильней, дабы он вернул эру Возрождения Древней Империи».

«Я так и делаю, я играю его чувствами…» — даже голос был иной. Надменный, высокомерный, словно принадлежал совершенно иной.

Парня затошнило от этих воспоминаний. Он едва смог проглотить вязкую слюну, застрявшую в горле. Во всех бедах виноват он, этот монстр, испортивший судьбы миллионов…Антон оглядел высокие стены и зеркальный потолок, и его затрясло от мысли, что скоро сюда явится его враг…

«Надеюсь, завтра мы спокойно начнем свою миссию…»

«Эрамгедон ее случайно возродил. И сделал своей рабыней. Он постоянно бил ее…издевался над ней…» — словно насмехаясь, прогремел в его ушах дрожащий голос Феодосия.

«Оля…неужели ты…жива…»

Мозг опять продолжил издеваться. Он вспомнил, как убили Женю, как нейптол разорвал его по кускам. Как пуля врезалась Оле в грудь, и та рухнула на пол, закатив наверх пустые мертвые глаза. Она даже не успела сказать последних слов, как делают в фильмах.

Но тиран ее возродил и мучает в стенах своего страшного замка. Она сейчас могла бы быть с ними, но она до сих пор там. Изо дня в день переживает мучительную агонию, которая Антону и в кошмарных снах не виделась.

«Я даже представить себе этого не могу…»

Родной отец сидит в тюрьме. А Пит выступает на жестокой арене в окровавленных кусках чужой кожи.

Мерзкий кислый ком застрял в горле и был готов вырваться на волю.

— П-привет…

Антон проморгал и увидел перед собой Софиан, которая тоже направлялась по этому коридору. Он внимательно рассмотрел ее. Без злости, без ярости, ослепляющей его разум. Точно так же, как и в самолете. И запах от нее исходил все тот же. Нежный, сладостный аромат свежей мяты.

Она ему вновь показалась той невинной стеснительной девушкой, прячущей свое лицо шарфом и солнечными очками. До сих пор в ее больших голубых глазах искрились смешинки. Вот только еще там застыла сильная тоска.

Он не смог ничего произнести вслух. Смотрел на нее и понимал, что видел сейчас не злую самоуверенную приспешницу тирана, а простую девушку, сломленную из-за деспотичного брата…и еще кровожадного Императора.

Софиан подошла к Антону и судорожно произнесла. Он в немом удивлении смотрел на нее и молчал.

— Прости меня за все. Но пойми меня тоже…Эрамгедон врал Петеру на протяжении многих лет. Эрамгедон врал Аристарху на протяжении многих лет. А мне он не просто врал — он меня гипнотизировал, влиял на мой разум. Я не могла противиться ему. Но я хочу искупить свои грехи…

Антон тяжело кивнул, с трудом проглотив вязкий ком в горле.

— Хорошо. Я не сержусь на тебя. Ты не была виновата в случившемся.

Он никогда не думал, что хоть когда-нибудь скажет такие слова. Но они из уст вырвались сами.

Ее губы растянулись в счастливой улыбке. Она подошла к нему и обняла. Точно так же тепло и искренне, как в самолете. Его тут же окутало тепло. Рука не под своей волей прижалась между ее лопаток. Он обнял ее крепко в ответ, и на одну секунду померещилось, что между ними не было никакой громадной пропасти. Не было ни Эрамгедона, ни Великой Галактической войны, ни Империи, ни миссии с охотой за элементами. Словно они только что вышли из того космического самолета.

Софиан затряслась от мысли, что он ее настолько крепко обнимал. Тело резко обуял жар. Она захотела невзначай поцеловать его. И стоило ее губам коснуться его щеки, как Антон тотчас отошёл от нее, отбросив с себя ее руки.

То, что он обнял ее — для него уже было немыслимым. Но остальное…

— Послушай, — взволнованно начал он. Ее огромные глаза словно пожирали его и отнимали все силы. — то, что было между нами в самолёте — это в прошлом. Надеюсь, ты это понимаешь.

Девушка печально опустила голову. Яркие сверкающие глаза померкли. Жар в груди болезненно потух. Ее душераздирающе пронзила глыба пустоты. Никогда такой глубокой ямы в своей душе она еще не ощущала.

— Да…ты