Баррет послышалось грубое ругательство, донесшееся с противоположной стороны стола, но она не отвела взгляда от ночной темноты, полностью углубившись в воспоминания.

– У меня не было никаких сил для борьбы и никакой надежды на спасение, пока мы были в открытом море. Каждый день, каждая секунда стала агонией. Однажды я прекратила есть, так как поняла к тому времени, что в суп они подсыпают какой-то наркотик. – Глаза Баррет невидяще уставились в ночное небо. – Тогда они подробно объяснили мне во всех деталях, что случится, если я повторю этот опыт или проявлю неповиновение любым другим способом.

Ее лицо превратилось в бледную маску, вырезанную из алебастра вокруг тревожных темно-голубых озер ее глаз. Тонкие пальцы поглаживали длинную ножку бокала.

– Но я тогда все еще пылала огнем справедливого негодования. Я попыталась убежать на следующий день, симулируя болезнь и пытаясь проскользнуть мимо сторожа, когда дверь открылась. – Ее пальцы прекратили на миг свое медленное, гипнотизирующее движение. – И тогда... достаточно сказать, что они выполнили все свои угрозы. После этого я не сделала ни одной попытки убежать.

Лицо Пэйджена окаменело. Он хотел закричать, чтобы она остановилась, хотел выбежать вон из комнаты. А еще ему очень хотелось прижать ее к своей груди и успокаивать, пока все эти ужасные события не будут навсегда стерты из ее памяти. Но он не сделал этого, так как был достаточно мудр, чтобы знать – она должна говорить, чтобы достичь мира в своих собственных мыслях. И он должен слушать.

– Героизм не стоит такого наказания, – сказал он резко.

Его голос пробился сквозь тьму. Резкий звук ударил ее, и щеки Баррет снова вспыхнули. Она хрипло и невесело рассмеялась.

– Но в одном, по крайней мере, я убедилась. Я вовсе не героиня. Потому что, в конце концов, я согласилась, как видите. Я согласилась сделать все, что они приказали.

Тогда Баррет отвернулась от окна. Ее огромные глаза, блестевшие от непролитых слез, встретились с глазами Пэйджена.

– Все было так, как ты и думал, конечно. Я была послана на тот пляж для тебя, Пэйджен. Чтобы обмануть тебя. Соблазнить тебя. Найти потерянный рубин вместе с рубиновой шахтой. – Ее голос стал звучать пронзительно и прерывисто. – И Бог помог мне, когда я ударилась головой во время попытки убежать и потеряла память, иначе я сделала бы все, что они хотели!

Пэйджен услышал истерические нотки в ее голосе и с трудом удержался, чтобы не прервать рассказ. Но он знал, что это еще не все, он знал, что воспоминания будут мучить ее, если она не расскажет обо всем до конца.

– И что дальше? – настаивал он. В его спокойном голосе звучала насмешка. Да, это спровоцирует ее лучше всего, как он знал. Гнев заставит высказаться до конца. – Не собираетесь ли вы прекратить ваш увлекательный рассказ теперь, мисс Уинслоу? Теперь, когда мы подошли к самому интересному?

Баррет вздрогнула, как будто он ударил ее. Краска негодования залила не только ее лицо, но и шею, и грудь, и плечи. Она сильно сжала ножку бокала побелевшими пальцами.

– Я почти жалею, что забыла о своем задании, мой господин. Мужчина вроде вас заслуживает хорошего урока, он должен хоть раз в жизни попробовать свое собственное лекарство. – Ее глаза напоминали холодные сапфиры. – И я могла бы даже наслаждаться таким заданием. Почему я должна чувствовать угрызения совести, когда вы не чувствуете ничего? Да, вы правы, мистер Пэйджен. Этот мир принадлежит сильным и хитрым существам, и я собираюсь стать одной из них с этого момента.

Уверенным жестом Баррет подняла свой бокал в насмешливом приветствии, потом поднесла его к губам и осушила до дна. Лицо Пэйджена потемнело. Он сбил пальцами невидимую пылинку со своего рукава.

– Я рад слышать это, моя дорогая. Теперь, возможно, мы сможем обойтись без этой раздражающей болтовни насчет сомнений и приличий. Но продолжайте, ваша история исключительно забавна, и вы должны закончить ее.

Глаза Баррет сверкнули молнией при этих словах.

– Что? Я думаю, что я полностью отчиталась перед вами. Как вы считаете, полковник Хадли?

Ее глаза ни на одно мгновение не отрывались от лица Пэйджена, пока она говорила.

– Э-э... конечно, я думаю. Но...

Пэйджен прервал его, стремительно вскочив, метнувшись к Баррет и заставив ее подняться, вцепившись пальцами в плечи.

– Нет, ты еще не все рассказала. Ты все еще не упомянула, кто послал тебя сюда. Я хочу услышать все!

Руки Баррет судорожно сжимались и разжимались.

– Ты уверен, что хочешь услышать все?

– Я уверен. Все в порядке, говори, Angrezi!

– Ну хорошо. Это был Ракели, конечно, тот самый человек, которого ты подозревал с самого начала. Но ты пропустил одну крошечную деталь во всех своих выводах, мой господин. Мое имя – не Браун, и совсем даже не мисс. Теперь это даже не Уинслоу. Нет, у меня другая фамилия – ненавистная фамилия. Ракели – миссис Ракели, если быть точной... И я – жена твоего злейшего врага.

Хадли так стремительно вскочил, что уронил свой стул.

– Боже, это невозможно! Я не могу этому поверить!

Пэйджен не двигался, его руки все еще сжимали плечи Баррет. Шрам на его лице мерцал холодным серебром в свете фонаря.

– Действительно. Продолжай, Angrezi. Теперь ты начинаешь еще больше интересовать меня.

Баррет не унизила себя борьбой. Она застыла в неподвижной напряженности, ее лицо превратилось в маску.

– Он домогался меня очень давно, еще до того, как услышал, что рубин должен быть продан с аукциона. Он знал моего дедушку и... Но это другая история, вряд ли она будет вам интересна. – Баррет остановилась, чтобы унять неистовое биение сердца, а потом продолжила: – Когда... когда он узнал, что раджа Рапапура собирается продать рубин, он был разъярен. Он знал, конечно, что рубин был найден на земле Виндхэвена, и он хотел увидеть твое лицо, когда он завладеет им. – Баррет нахмурилась и широко открыла глаза. – Но это ведь ничего не меняло, правда? Ведь это ты был раджой? Это ты был тогда в Лондоне, не так ли?

Она прищурилась, как бы приглядываясь к своим мыслям, вспоминая полустершееся в памяти лицо, борясь с непреодолимым искушением рассмеяться, запрокинуть голову назад и смеяться, пока не выступят слезы.

– Я чувствовала, что это было так, по... – Тихонько всхлипнув, она вернула себе относительное спокойствие. – Да, это он тоже должен был знать. Возможно, это и заставило его составить такой план. Когда он вошел ко мне в провонявшую каюту судна, стоявшего на причале у Собачьего острова, его лицо горело от внутреннего пожара. Я поняла тогда, что он был не совсем нормальным. Раньше я только подозревала это. – Баррет прерывисто вздохнула. – Несколько раз я спрашивала себя...

– О чем?

– Кем ты был на самом деле? Ракели предсказывал, что ты приедешь, чтобы наблюдать за продажей рубина, но даже он не считал тебя способным к такому откровенному безрассудству – изображать индийского раджу перед половиной высшего общества Лондона.