Увидев жаркую жажду в глубине ее прекрасных глаз, почувствовал ее нежное, настойчивое нетерпение, он погрузился глубже. Откинув голову, он бормотал молитву одновременно на четырех языках.

Баррет не понимала ни слова. В данный момент она с трудом вспоминала родной английский.

– П-Пэйджен!

– Да, моя любовь, возьми меня. Ох, праведный господи, сокол, держи меня. Держи меня крепко. Держи меня всегда.

И Баррет так и сделала, предлагая ему рай, которого он никогда прежде не ведал, любовь, которую он никогда не ждал.

– Да, любовь моя, – прошептала она.– Всегда и навеки.

Задыхаясь, она выгнулась, встречая каждое его движение, наслаждаясь огнем, мерцающим в его глазах.

Огнем триумфа и наслаждения, который она намеревалась видеть там всегда.

– Но... шесть детей... – пробормотала она.

В следующий момент она напряглась, следуя за Пэйдженом в океан света, в море любви, которое, она знала, будет окружать их всегда.

Далеко, на расстоянии двух континентов и двух океанов, там, где рычат леопарды, и солнце тонет в пурпурном сиянии над изумрудными чайными полями, маленькая, юркая фигурка взбиралась по каменистому склону, а затем нырнула в узкий проем в скале.

Когда глаза привыкли к темноте, старик направился в темную пещеру, набитую прекрасными драгоценностями.

Долгое время он просто рассматривал рассыпанные по полу тоннеля камни, поднимая то один, то другой. Как обычно, он подивился жадности Angrezi, которые ценили эти камни так высоко, не придавая никакой ценности настоящей власти.

Как жаль, в самом деле.

Внезапно глаза шамана сузились, когда он нашел, то зачем пришел.

С тихим вздохом, он поднял огромный красный камень и приложил его ко лбу, жестом, выражающим глубочайшее уважение.

– О, мой красавец, мой старинный знакомец. Как я счастлив, что ты снова в безопасности.

В его крепких пальцах кровавый камень засверкал, переливаясь смутными образами.

Движимый любопытством, шаман присмотрелся к древним граням, пытаясь прочесть будущее.

Он увидел улыбающихся любовников на далекой зеленой земле, их сердца были чисты и полны любовью, их души сливались вместе. В огне рубина он видел, что у них действительно будет шесть детей, как тигр и предсказывал, один станет премьер-министром, другой изобретателем, дочь – великолепной актрисой, другой сын – поэтом, еще один – известным исследователем, а младший – чайным плантатором, как и отец.

Картины быстро промелькнули одна за другой, и умудренный опытом и жизнью шаман рассмеялся, представив себе этих шестерых чрезвычайно упрямых детей, которые будут одновременно радостью и мучением для родителей.

Хорошо, подумал он, хорошо, что старое проклятие, наконец-то упокоилось. Шакала и его слуг больше нет. За Виндхэвеном больше не будут охотиться. Как он и надеялся, тигр доказал, что он достойный страж, он приведет чайные плантации к процветанию.

И тогда в сиянии рубина шаман увидел, что со временем сын его сына, высокий и ясноокий, возьмет в жены принцессу синхала.

Из их страсти произойдет династия, достаточно сильная, чтобы бороться с превратностями будущего.

Даже в этом далеком будущем, чайные листья будут зелены как изумруд среди голубых гор, ряд за рядом. С каждым годом чай Виндхэвена будет становиться в мире все известнее, достаток острова будет увеличиваться год от года. Давным-давно он понял, что о будущем лучше знать как можно меньше.

Да, все это было захватывающе, подумал шаман. Но теперь настало время уходить, назад на равнину ветра в стране высоких снегов. Как только он принял решение, контур его фигуры начал расплываться. С потолка посыпались камни и где-то глубоко под землей раздался гул, словно рык огромной кошки.

Затем в тусклом свете, окруженный блистающими камнями, шаман в последний раз приложил рубин ко лбу. Почти тотчас же воздух начал вибрировать и блестеть, земля дрожать. Маленькая вспышка, словно клочок белого меха, рассекла воздух. Стены задрожали, и тоннель взорвался, навсегда погребая под своими обрушившимися сводами пещеру и заключенные в ней сокровища.

Конечно, к этому времени, шаман был уже очень, очень далеко...