Росс дотронулся до раны. Там, под повязкой, мучительно пульсировала боль, стучала так, как бьют королевские барабаны в Бухаре. В душе же своей он ощущал пустоту, странную какую-то, сконфуженную пустоту.

Медленно-медленно Росс сообразил, что это пустота освобождения, а отнюдь не потери. В течение долгих лет их брак оставался болью, виной и яростью. Эта боль никак не проходила, а теперь вдруг стало ясно, что Джулиет убежала не по его вине, его вина словно растворилась. Исчезла и ярость. «И это намного, бесконечно важнее», — решил Росс.

На Мальте, когда он узнал, что жена изменила ему, предала их любовь и брачные обеты, ярость Росса была соизмерима с его муками. Со временем, правда, страдания поутихли, безумный гнев превратился в хроническую боль. Так все и тянулось на протяжении двенадцати лет, даже в мгновения наивысшей близости между ними в Бухаре.

Но теперь он знал правду, и на смену гневу пришло сострадание к отчаявшейся, перепуганной насмерть девушке.

Он отвернулся от окна. Джулиет клубочком свернулась на диване и теперь подалась вперед, накрыв колени ярко-медными волосами. «Моя жена, чье тепло, отвага и донкихотская учтивость делают ее непохожей ни на одну женщину, которую я когда-либо знал… Если бы она имела менее чувствительную натуру или не была бы столь по-шотландски прямолинейной, наш брак стал бы прибежищем для нас обоих. И все же будь она какой-то другой, я, возможно, не любил бы ее так сильно…» — пронеслось у него в голове.

Он смотрел на Джулиет, и эмоциональный взрыв его понемногу утих, оставив после себя лишь печальную ясность: «Удивительно! Я-то думал, что Джулиет предпочла стать сумасбродным, буйным созданием, а она, напротив, вела более целомудренную жизнь, чем я, хотя Богу известно, что и я не слишком распутничал. Очевидно, сама природа предназначила нас для моногамии, страстной моногамии и любви друг к другу».

Моралисты обвинили бы Росса во всех смертных грехах, но ему вовсе не хотелось упиваться собственной виной. «Из ошибок прошлого надо просто извлечь урок, и только. Сейчас имеет значение одно лишь наше будущее, и я, я один, способен спасти нас от обломков прошлого. Джулиет слишком строга к себе и считает, что теперь недостойна счастья. Значит, мне предстоит найти способ сократить расстояние между нами».

Он глубоко вздохнул, пересек комнату и уселся с ней рядом.

— Теперь я все знаю, Джулиет. Ты права — правда причиняет боль, но кое в чем ты ошиблась. Я не возненавидел тебя, а по-прежнему люблю и все так же страстно желаю провести с тобой остаток жизни.

Она подняла на него заплаканные глаза, полные муки:

— Росс, я непростительно предала тебя. Как ты можешь желать продолжать жизнь со мной?

— Самым непростительным было то, что ты меня оставила, но это поправимо. — Он буквально расцепил ее холодные пальцы и взял ее руку в свою. — Ты не нуждаешься в моем прощении, Джулиет. Ты сама должна простить себя.

Губы ее скривились.

— Ты сравнил меня с леди Эстер Стэнхоуп, и это правда, ибо люди, которые больше всего заслуживают любви и верности, страдают от меня больше всех. Ты, мои родные, неродившийся ребенок…

Росс покачал головой.

— Я был не прав, ты не похожа на леди Эстер в самом главном. Ты столь же отважна, но не высокомерна и любишь людей. Ты слишком строга к себе, ибо ошибки твои — ошибки юности, замешательства и отнюдь не злонамеренны.

Но Джулиет, видимо, не была убеждена в этом, поэтому Росс будничным тоном продолжил:

— Моя мать всегда искренне старалась просветить меня насчет женщин, ибо считала, что мужчины и женщины должны стремиться к взаимопониманию. Как-то раз она мне сказала, что на ранних месяцах беременности женщина бывает подвержена непредсказуемым перепадам настроения: наверняка поэтому и имела место паника, когда ты почувствовала, что носишь в себе ребенка.

Он принялся растирать ладони Джулиет, пытаясь отогреть ее холодные пальцы.

— Вероятно, у тебя случился бы выкидыш, даже если бы ты осталась дома — так бывает. Вообще-то, если бы беременность протекала плохо, это сказалось бы на твоем самочувствии. Вот жена одного моего друга, например, тоже убежала, но поскольку была не такой ярой искательницей приключений, как ты, то добралась лишь до дома своей матери. Там и выкинула, правда, в более благоприятных для себя условиях. А позже родила двоих детей без всяких осложнений.

Пауза затянулась, наконец Джулиет устало заметила:

— Будь это справедливо по отношению ко мне, пожалуй, многое можно было бы объяснить, но все равно ничто не снимет с меня ответственности за мои проступки! Правда, я уже поплатилась за свой грех.

— Если восемнадцатилетний юнец заслуживает сурового наказания, то какие же муки его ждут в дальнейшем? — Росс погладил Джулиет по ладони. — Хорошо, когда ты все время прав, но на ошибках учатся. Ты уже сама достаточно сурово наказала себя. Неужели тебе еще мало страданий?

— Но ты ведь тоже страдал из-за меня, — печально ответила Джулиет. — Разве можно когда-нибудь искупить свою вину?

Он лукаво улыбнулся:

— Это очень просто — стань моей женой и не обрекай меня на одиночество.

Она переплела свои пальцы с пальцами Росса. И потом с легким отчаянием в голосе сказала:

— Не понимаю, как ты можешь до сих пор желать меня?

Росс не знал, что и делать, ибо он уже предельно ясно сказал ей, что любит и желает ее. Внезапно его осенило: он подумал о сказителях Востока. Они-то знали, чем усилить воздействие слов! «Пожалуй, стоит попробовать», — решил он.

— Давай я расскажу тебе сказку.

Джулиет озадаченно посмотрела на него, и он тихонько потянул ее за руку. Джулиет, посопротивлявшись, покорилась и уселась на подушку напротив. Росс начал издалека:

— Давным-давно в зеленой далекой стране жил-был юноша по имени Росс. Надежный, серьезный, умный и достойный, но, несмотря на это, он никого особенно не интересовал. — Карлайл на мгновение задумался. — Наверное, он казался скучным из-за всех своих добродетелей.

Джулиет открыла было рот, чтобы возразить, но он беззлобно прикрикнул:

— Тихо! Это моя сказка, и я буду рассказывать ее по-своему.

Затем весело продолжил:

— В голове парня рождались романтические грезы о посещении далеких стран, о путешествиях, но он был очень рассудительным, скорее наблюдателем, чем творцом, и, как я уже сказал, немного скучным. Поэтому он никогда не пытался воплотить свои мечты в жизнь.

Он не был ни принцем, ни даже лордом, хотя и обладал титулом графа. Но вот однажды Росс встретил принцессу по имени Джулиет. Она была не только самой прекрасной девушкой на свете, но и жила когда-то в дальних странах и пережила настоящие приключения, а не только грезила ими. Рядом с ней невозможное казалось юноше возможным, солнце светило ярче, он счастливо смеялся. Благодаря ей он перестал быть бесстрастным наблюдателем жизни, ибо она пробудила в нем такие черты натуры, о которых он даже не подозревал, пробудила не только тело, но и дух!