Четвертая норвежская область, заслуживающая отдельного рассмотрения, – это Крайний Север, включающий провинции Нурланн, Тромс и Финнмарк. В этом регионе важно не описание и идентификация особого типа, а взаимодействие различных этнических элементов и их реакции на суровые условия окружающей среды. Эти элементы – это лопари, которых мы уже обсуждали; квены – поздно появившиеся финны, которых мы обсудим в последней части этой главы; и норвежцы, большинство из которых являются недавними иммигрантами из других частей королевства.

В начале норвежского исторического периода Хологаланн, включавший Нурланн и южную часть Тромса до Малангенфьорда, был плотно заселен норвежцами, жившими вдоль берега и особенно на островах, чьи предки приплыли на открытых лодках, чтобы рыбачить. Эти доисторические поселенцы появились из Трённелага, Мёре, а также из более южных частей страны. Самое позднее в IX в. норвежцы из Хологаланна плавали дальше на север, чтобы охотиться на моржей и заниматься меновой торговлей с лопарями. Некоторое количество из них поселилось там, и в XIII в. весь берег Финнмарка содержал разбросанное норвежское население. В XVI в. Финнмарк насчитывал не меньше 6000 норвежцев.

В последующие три столетия купцы из Бергена держали торговую монополию, сковывающую частную инициативу, и уничтожили стимулы к миграции на север. Многие из ранних поселенцев вернулись на юг, создав нехватку рабочих рук. Как следствие, король Кристиан V послал смешанную компанию из воров, проституток и других нежелательных элементов из южной Норвегии и Дании на север для усиления населения рыболовецких деревень. Однако в 1815 г. норвежцы начали прибывать на север в больших количествах, и большинство из них происходило из южных частей королевства. Вплоть до XVIII в. рыбная ловля и торговля были почти единственными занятиями, но около того времени в широких долинах Нурланна и Тромса началось развитие сельского хозяйства, и под влиянием новых поселенцев с юга оно стало важным экономическим фактором.

За пятьдесят лет между 1869 и 1920 гг. население севера выросло с 50 000 до 98 000 человек. Население Нурланна увеличилось на 88%, Тромса – на 92%, Финнмарка – на 102%. Основная масса этого роста была вызвана наплывом норвежцев. В 1920 году норвежцы или люди, считавшие себя норвежцами, составляли 99% населения в Нурланне, 89% в Тромсе и 61% в Финнмарке. Так как эти цифры включают, особенно в Тромсе и Финнмарке, некоторое количество потомков смешанных браков норвежцев, лопарей и квенов, норвежское население этих провинций в некоторых отношениях отличается от средних величин королевства, особенно в уменьшении роста и увеличении головного указателя. Квенское влияние можно определить прежде всего по большой ширине лица и нижней челюсти.

Норвежцы, произошедшие от иммигрантов, родившихся в юго-восточных провинциях, сохранили свой изначальный рост и форму головы, как и свою высокую степень пепельно-светлых волос, но у них увеличился бигониальный диаметр и уменьшилась наименьшая ширина лба. Г-жа Шрейнер, с большим усердием изучавшая большую серию северных норвежцев разнообразного происхождения, предполагает, что это может быть результатом влияния окружающей среды, вызывающей утолщение серповидной пластинки и развитие нёбного торуса среди большинства приполярных народов, включая такие разнообразные группы, как эскимосы, лопари и исландцы[585].

При изучении расовых черт норвежского населения мы использовали корпус хорошо документированного материала, уникального в Европе. С его помощью мы смогли реконструировать вероятную схему норвежской расовой истории. Однако присутствует еще один источник, который не стоит упускать из виду, – это большой корпус скандинавской мифологии и устной истории. Этот источник не следует, как обычно происходит в случае фольклора, считать тем, что ученый имеет обыкновение называть просто литературой, так как тщательное изучение общественных отношений, описаний и событий, так хорошо записанных в материале саг, демонстрирует, что эти документы согласуются с археологическими находками и физической антропологией и подкрепляют их. В этом отношении особой ценностью обладают два источника – «Ригстула» из «Поэтической Эдды» [586]и историческая работа Снорри Стурлуссона[587], выдающегося политического деятеля и ученого Исландии XII в.[588]

Согласно «Ригстуле», общественные классы скандинавов появились мистическим и достаточно простым путем. Древний бог Хеймдалль переодетым путешествовал по своим владениям, приняв имя Риг. В этом обличье он имел половую связь с тремя женщинами, каждая из которых родила ему детей. Первая женщина родила выводок низких, темных и безобразных отпрысков, ставших рабами, которым был поручен тяжелый сельскохозяйственный и неквалифицированный ручной труд. Вторая произвела карлов – больших, здоровых, краснолицых и рыжеволосых людей с большими мускулами, ставших кузнецами и ремесленниками, выполнявшими требующие квалификации задачи, и которые также в большинстве случаев были владельцами небольших участков земли. Третья женщина дала рождение ярлам – аристократам, высоким, стройным людям со светлыми волосами и жесткими, холодными, змеиными глазами, которые сражались и использовали оружие, охотились, играли в игры и не работали.

Поэт, так живо описавший три класса древненорвежского населения, дал нам бесценную картину населения Скандинавии в дохристианский железный век. Рабы, безземельные слуги, были частично пленниками, привезенными в Скандинавию норвежскими мореходами, но это объяснение нельзя использовать для всего класса рабов в целом. Трехклассовая система была древним скандинавским институтом, общим для большинства индоевропейцев, и вряд ли завоеватели железного века из Центральной Европы появились в Скандинавии без своих слуг. По меньшей мере часть класса рабов нужно считать потомками дунайцев, динарцев и альпийцев, импортированных своими более аристократическими повелителями, и которые составили в смеси с нордиками низший класс изначального населения.

Двойников карлов так сразу не найти в Центральной Европе. Вероятно, они в большой степени были автохтонами – прототипами населения Йерена, Трённелага и Валле времени бронзового века. Физические характеристики этих карлов ясно противопоставлены более нордическому описанию ярлов, очевидно, составлявших высший класс группы завоевателей железного века, включая многих бондов – свободных землевладельцев без титула, которых, очевидно, было немало.

Давайте рассмотрим историческую работу Снорре Стурлуссона. Этот эрудированный ученый пишет о богах так, как если бы они были людьми, и трактует их мифические деяния как историю. Его рационализация кажется сверхъестественно точной. В первую очередь, Асгард, дом богов, был городом на северном побережье Черного моря. Эти боги сражались с народом по имени ваны, с которыми они в конце концов согласились обменяться заложниками. Один, король богов, согласился взять Фрейра и Фрейю, двух ванов, и они вскоре были обожествлены среди своих хозяев. Затем боги покинули Асгард и двинулись на север; они путешествовали в Дании и прошли без особых затруднений в Швецию. Эта страна стала их главным домом, а Уппсала – главным центром. Поклонение Одину, возникшее среди их потомков, королей и ярлов, было сконцентрировано особенно в этой местности, как и поклонение Фрейру и Фрейе.