Принимая пакет с «Бургер Кингом», закрывший всё окно, Петрович увидел, что слепой зачем-то пытается вместе с ним пропихнуть в салон свою трость, видимо, помогая себе, но эта трость, наоборот, мешает и… Трость поднялась и безошибочно коснулась шеи Петровича. Он ощутил жалящий укол, и тут же его тело перестало быть послушным. Петрович откинулся к спинке сиденья, тело наполнял приятный покой, оно становилось неподвижным и тяжёлым…

Ксения Сухова вышла из школы вместе с одноклассниками. Все собирались сейчас в «Бургер Кинг», и на неё смотрели с пониманием и даже сочувствием. Хоть никаких дурацких шуточек, слава богу. Патрульная машина стояла на своём привычном месте. Папин коллега, который постарше, вообще-то Ксении нравился. Он был добрый. Называл её «дочкой». И сразу высказался, что всё понимает, мера вынужденная, и скоро всё пройдёт. Сейчас он сидел на переднем пассажирском кресле и смотрел на неё. Ксения помахала ему рукой, и тот вроде бы ответил на приветствие. На водительском месте сидел какой-то новенький патрульный, видимо, этого липецкого болтуна сменили. Ну и хорошо, честно говоря, задолбал своими разговорами. И вообще, душный тип. Конечно, папа особенный, и Ванга особенная, но как на работу в полицию принимали таких придурков…

Ксения ещё немного поболтала с подругами и нехотя поплелась к патрульной машине.

Сообщение от Ксении пришло в Ватсап.

«Вышла из школы. В машине».

«Перезвони мне из дома. Сразу», – ответил Сухов дочери.

«Хорошо». И знак сердечка. Красное бьющееся сердечко. Как обычно.

«Ты моё сердечко», – подумал Сухов, убирая телефон.

Примерно через полчаса, всё же позже, чем он ожидал, Ксения перезвонила. И мир Сухова кончился.

Точнее, поступил звонок с её номера на телефон Сухова. Он улыбнулся и ответил на вызов.

– Ксюха, ты дома?

Молчание в телефонной трубке. Или еле слышное тяжёлое дыхание.

– Ксения, в чём дело?!

Ванга смотрит на Сухова, в её руках папка с бумагами. И слышит, хотя громкая связь не включена. И видит, как мгновенно лицо Сухова становится бледным.

Скрипящие шершавые звуки, заезженная пластинка, и музычка, которую не спутать.

– Ксюха, – оборвавшимся в пропасть голосом просит Сухов. Пусть это будет нелепый розыгрыш; господи, пусть это будет дурацкая безжалостная шутка, он всё ей простит, и даже посмеёмся вместе, если так уж ей надо, только пожалуйста…

Он сам виноват, своей бесконечной опекой замучил девочку, он всё понимает, и всё ей простит, только пожалуйста, господи…

Голос, механический, который был всегда, видимо, говорят через какое-то устройство:

– Гляжу, предупреждения не действуют?

Теперь Сухов слышит, как шершаво, хрипло выходит через рот его собственное дыхание. Но Ванга видит, как мгновенно его глаза становятся тёмными, и голос становится тёмным:

– Не трогай её, – говорит Сухов.

Папка выпадает из рук Ванги, но она успевает её поймать прежде, чем та долетает до стола. И остаётся только тишина, неподвижная, тёмная и твёрдая, как камень.

– Ты слышал меня? – спрашивает Сухов, и его голос словно пытается пробиться сквозь молчание в телефонной трубке. Наконец ему отвечают, тоже механическое устройство:

– Она меня не видела. Для вас всё ещё может сложиться неплохо. Пока не видела.

Снова этот предательский шершавый звук выходит из горла Сухова.

(Пока не видела)

Он не сможет без неё жить, он не сможет без неё дышать… Но Сухов оберегает себя от этой мысли, он оберегает от неё их обоих. Такая роскошь, как тревоги, для него закончена:

– Чего ты хочешь? – но всё-таки он чуть не задохнулся.

Молчание. Скрипы… Сухов видит, что уже начинают определять местоположение телефона Ксении, но сейчас он думает только о дочери.

– Все должны быть в сборе, – отвечает механический голос.

– Кто?! – Сухов слышит свой вопрос как будто откуда-то со стороны. – Кто должен…

– Время пошло, – перебивает его механический голос. – И вот ещё что, следак Сухов: рукопись должна быть в сети. Больше не напоминаю. В общем доступе, – и механическая усмешка, похожая на звук, с которым лопается грифель, когда в руках ломают карандаш. – Я же ничего не скрываю.

– Дай мне поговорить с ней, – произносит Сухов.

– Ты не в том положении, чтобы требовать.

– Дай мне поговорить с ней! – Сухов не знает, как это звучит: требованием, просьбой, мольбой на коленях или угрозой. – Я…

– Она пока отдыхает. Время пошло.

С ним попрощались. Сухов смотрит на Вангу. Он возвращается в мир звуков, он возвращается в мир, где сможет дышать, действовать и забрать свою дочь. И когда он начинает говорить, то точно знает, что теперь в его голосе нет больше ни просьб, ни угроз:

– Нет, постой, – говорит Сухов, и линия пока не отключена. – Чтобы было ясно: если ты с ней что-нибудь сделаешь, я перестану тебя ловить, – пауза не дольше мгновения, но и линия всё ещё не отключена, его ровное сообщение всё ещё слушают, и Сухов заканчивает: – Я тебя убью.

Ответом ему стало окончание связи.

Сухов стоит, замерев, с телефоном в руке, смотрит на него, как будто видит впервые, потом смотрит на Вангу. Она видит то, чего бы никогда не хотела увидеть: как из него уходят силы, энергия, наполнявшая его тело, притягательность, жизненный магнетизм, как из него уходят годы, которых он ещё не прожил, и видит, каким он будет в старости. И она хочет броситься к нему и обнять, крепко, отдать ему хоть капельку тепла, но ей это сейчас надо больше, чем ему, для него время сострадания ещё не пришло, и Ванга стоит и не двигается. А Сухов переводит свой опустошённый взгляд на пробковую панель. Знаменитую пробковую панель Сухова с небезызвестной иллюстрацией. Словно она одна способна вернуть ему энергию. Так и происходит. Что-то возвращается в его взгляд, что не знает о радости, грубое, витальное, отрезанное от души безумие материи, то, что может только вопить в ужасе, в непонимании, в сиротливом поиске этой навсегда утраченной связи. Губы Сухова складываются в овал так же, как на репродукции в центре его панели, пропасть, кромешную бездну, из которой рождается звук. Тихий, всё более нарастающий, хрип, визг, вопль, крик. Ванга видит искажённое лицо Сухова и слышит, как он закричал…

– Как он? – спросил Форель.

– Плохо, – говорит Ванга и кивает ему. Такое вот вышло сегодня у них приветствие. Форель приехал сразу, как только Ванга сообщила ему о случившемся.

– Мне бы поговорить с ним.

– Да, – понимает Ванга. – Но чуть позже…

Она покусывает губы, потом устало трёт висок, начинает рассказывать: