Обратно ехали молча.

На прощание Ванга что-то сказала новенькому. Негромко. Тот смотрел на неё волком, она повторила с нажимом, и новенький, нехотя, кивнул.

«Надо бы объясниться, – подумала Ольга. – Мальчики с уязвлённым эго способны на глупости».

Но новенький заговорил сам:

– И как теперь будет? – он вёл машину ровно, и Ольга сочла это хорошим знаком. По крайней мере, приемлемым знаком.

– О чём вы? – спросила она.

Новенький дёрнул щекой.

«Спокойней, спокойней, дружище», – подумал Алексей.

– Мне придётся доложить об инциденте, – предупредил новенький.

– О каком инциденте? – поинтересовалась Ольга.

Новенький задышал чуть менее ровно, взялся за ручку переключения скоростей.

«Та-ак, ты мне тут ещё машину останови», – Алексей повернул голову и спокойно смотрел на него.

– Я всё видел, – объявил новенький.

– Что именно? – Ольга нахмурилась. – Как я закончила процедуру и вышла, а вы за это время устроили потасовку с незнакомой женщиной?

– Я… думал, что это вы! – выпалил новенький.

– Ничего себе! – возмутилась Ольга. – Тогда ответьте мне на два вопроса: вы намерены кидаться на всех женщин в полосатых платьях? И если нет, вы собирались избить меня? Вообще-то, это за гранью.

– Причём тут?!

«Дурак ты, – усмехнулся про себя Алексей и откинулся к подголовнику сиденья. – Как ребёнок. Ещё слюной тут захлебнись».

– Нет, конечно, – признал новенький. – Просто…

– Вот и хорошо, – миролюбиво произнесла Ольга. – Ничего не было. Я сделала процедуру, и мы едем домой. Отлично прокатились! Если все так считают, тогда я не стану рассказывать Кириллу Сергеевичу о вашем странном поведении. Ну как, идёт?

Новенький молчал. Алексей повернулся к нему:

– Конечно, Ольга Павловна, – сказал он. – Всё в порядке. А недоразумения иногда случаются. И спасибо вам за понимание.

Новенький выдохнул, ему стало полегче. Через какое-то время ему вообще станет нормально.

«Ну что ж, привыкай. – Алексей снова откинулся на подголовник, и ухмылку на его губах было не заметить. – Иногда даже хорошие женщины вынуждены быть стервами».

М.В. Форель, «Звонок»:

«Могут ли серийные убийцы любить?» – его губы растянулись, обнажая ровные красивые зубы. Он всегда умел улыбаться в полный рот. – Послушайте, ребята: мухи отдельно, котлеты отдельно. Человек по своей природе – хищник. Это просто пищевая цепочка. Можно, конечно, прикрываться эвфемизмом «всеядность». А уж сколько агрессии от этих сукиных детей вегетарианцев – врагу не пожелаешь… Ваш вопрос абсурден: конечно, могут. Только они и могут по-настоящему. Это разные аспекты человеческого устройства. Скажу даже больше: только тот, кто полностью осмыслил и принял свою природу, в состоянии хоть что-то понимать в любви. Вам и не снилось, как могут».

Человек, который не возражал, чтобы его называли Телефонистом, снова пришёл на свою любимую лавочку в дикой части парка. Здесь как-то особенно дышалось. И когда в нём зарождалось это новое желание, – оно всегда накатывало внезапно, становилось всё неодолимей, этот голод, который всё же стоит утолять постепенно, – здесь всегда приходили хорошие взвешенные решения. Поэтому столько лет он так и оставался для всех тайной.

Он поднял голову, подставляя лицо солнечным лучам. Он любил солнце. Солнце в его крови сильнее Тьмы, и его любимой нечего опасаться. Ему не стоит оберегать её от своей болезни, потому что он не болен. Просто без страха принял свою природу. Да она и сама, его единственная любимая женщина, знает это.

Солнечный лучик пощекотал ему крылья носа. Эта полноценная радость наполнила каждую клеточку его существования. Его ждёт пир. Мироустройство – это мощный, радостный, счастливый пир, потому что всё живёт во всём. Человек, который не возражал, чтобы его называли Телефонистом, снова улыбнулся: «Ещё как могут… Потому что только тот, кто прошёл сквозь Тьму, в состоянии увидеть, насколько ослепителен и прекрасен Свет».

– …Почему вы не сбежали? – даже через телефонную трубку было прекрасно слышно негодование в голосе Мадам. – Не понимаю, как можно было увидеться и не сбежать.

Он вздохнул:

– Наверное, так даже лучше, – рассудительно заключил он. – Всё-таки у Орлова ей сейчас понадёжней будет.

– Да уж, наслышана, что там у вас творится, – хмуро произнесла она. – Интернет и сюда донёс… Ты же не чужой мне.

– Знаю. Вот и сиди там.

– Это ж… Приехал бы, что ли, ко мне отсидеться, пока там у вас такое…

Море умиротворённо накатывало на берег. Здесь был покой. Лишь шум волн и дальние крики чаек. И прямо по контрасту со всем этим смартфон в её руке был раскалён до предела – с другой стороны телефонной линии сейчас творится ад. Мадам уже замучилась укорять себя, насколько не вовремя уехала, словно она действительно могла на что-то повлиять.

– Да уж, было бы неплохо, – лёгкие мечтательные интонации в голосе. Иногда он ей и правда напоминал ребёнка, заигравшегося малыша. – Но тогда мне придётся эвакуировать к тебе слишком много людей. Шучу… не могу я, должен быть рядом.

– Понятно, – она тяжело вздохнула. – Сухова предупредил?

– Конечно. И Вангу. Думаю, мы сейчас все находимся под боем. И Ольга тоже. Я меньше всех, кстати.

– Ой ли?!

– Я ему нужен. Чтобы закончить книгу.

– А если ты ошибаешься?

– Не ошибаюсь. Поэтому, как бы ни хотелось увидеться, сиди пока там. Я тебя сам вызову.

– Дом уже в свалку превратил?

– Да. Уберёшься потом. И я уберусь… Не хотелось бы превратить в свалку нашу жизнь.

– Звони мне каждый день, хорошо?

– Не обещаю…

– Ты это… по поводу семьи в кавычках – всерьёз? Я ведь на самом деле прочитала твои книжки. Не может он так слепо всё копировать…

– Да он меня перепрыгнул! Глава «Аквариум» не была прямым эфиром, ясно?! Так что еще как может.

Они ещё недолго поговорили, и Мадам попросила его быть осторожней, и ещё раз, если уж совсем припрёт, позвала к себе. И они попрощались.

Обычно мадам вводила себе инъекции сама. Но иногда добрые люди помогали ей. С возрастом болячек накопилось…

– Приезжай ко мне, – проговорил тот, кто сейчас ставил ей укол. – Люди говорят, что это он сам может быть… Что это он сам, твой писатель, всё делает…

– Нет! – отрезала Мадам. – Я знаю его, как облупленного. Это не он.

– Форель что-то скрывает, – пожаловалась Ванга. – Совсем мрачный стал потом…

– Ну, если Ольга отказалась сбежать с ним, – сказал Сухов.