Риэ онемела от изумления.

Значит, тот звонок сделал не кто иной, как Барбонтин? Но что же это могло значить?

Она увидела, что Кадзама сидит с открытым ртом – он тоже явно не понял слов Барбонтина.

– Тебе следует объясниться, – хриплым голосом проговорил Клементе. – Мне кажется, этого уже не избежать.

Риэ непонимающе переводила взгляд с одного на другого. Не избежать? Чего не избежать?

Барбонтин поднял лицо. Во взгляде его была видна решимость.

– Майор, Понсе действовал по моим указаниям. Все было задумано заранее: и то, что Понсе сфотографирует Риэ, и что я на виду у нее отниму у него пленку. Я разыграл ту сцену для того, чтобы потом, когда он напечатает по моему распоряжению статью с фотографией Риэ, на меня не пало подозрение.

Риэ не сводила с него глаз: она была поражена настолько, что не могла вымолвить и слова. Неужели вся та сцена была разыграна?

У нее закружилась голова, и, чтобы не упасть, она вцепилась в подлокотник дивана.

– Я пошел на это, имея в виду одну цель: выманить Маталона, – продолжал Барбонтин. – Я рассудил, что он непременно постарается убрать Риэ, увидев ту статью в «Ла Милитиа». Но, как вы, майор, тогда и заметили, Маталон был не так глуп: он не полез в мою ловушку. Вместо этого он занялся самим Понсе. Уж не знаю, как это ему удалось, но он разузнал, где скрывается Понсе. Кстати сказать, номер в том дешевом отеле снял для него тоже я.

Пальцы Риэ еще сильнее сжали подлокотник. Ей казалось, что она все глубже и глубже увязает в трясине.

Клементе лишь усмехнулся, но ничего не сказал.

Барбонтин продолжал:

– Честно говоря, я и сам допускал возможность того, что Маталон возьмется не за Риэ, а за Понсе. Я понимал, что в этом случае Маталон попытается выпытать у Понсе имя истинного зачинщика всей этой интриги с заметкой. И на всякий случай я сообщил Понсе имя и адрес Кадзама – если бы ему вдруг пришлось назвать их Маталону. Тогда, думал я, Маталон придет в пансион, где живет Кадзама, чтобы убрать его. Но хитрец поступил иначе: он заставил Понсе позвонить тому по телефону и вызвать его прямо в отель.

– Но номера телефона Понсе не знал.

– Совершенно верно. Поэтому Понсе в отчаянии позвонил мне в полицию. Первое, что он сказал, было: «Алло? Кадзама?», поэтому я сразу понял, в чем дело: он попался в руки Маталону. Это значило, что Маталон находился рядом с ним и прислушивался к нашему разговору. Поэтому я притворился, что я и есть Кадзама, и ответил, что буду через полчаса.

– И тогда ты позвонил Хайме Куэвасу? – спросил Клементе с отвращением.

– Да. Но перед этим я сделал звонок Кадзама. Я назвался именем Понсе и сказал, чтобы он немедленно пришел в отель «Кеведо». Разумеется, голос я изменил.

Кадзама взъерошил волосы, но промолчал.

Барбонтина несло – он уже не мог остановиться.

– Затем я позвонил Хайме Куэвасу и приказал, не медля ни секунды, идти в «Кеведо». Я распорядился, чтобы он поднялся по пожарной лестнице с внутреннего двора и ждал у окна номера Понсе. Рано или поздно придет Кадзама и постучит в дверь, привлекая тем самым внимание Маталона. Нужно было воспользоваться этим моментом и всадить в него пулю. Я был уверен, что такой стрелок, как Хайме, Маталона не упустит. Но все мои расчеты рассыпались в прах: Маталон расправился с Хайме и Понсе, а Кадзама сбежал.

Клементе пристально посмотрел на Барбонтина:

– Теперь мне все ясно, Барбонтин. Тебе с самого начала было известно и то, что убитый Ибаррагирре был осведомителем ГАЛ, и что его убийца, Маталон, состоял в ЭТА. Другими словами, ты – шпион ГАЛ, внедрившийся в антитеррористический отдел.

На лице Барбонтина заиграла легкая улыбка.

– Я не просто шпион. За моей спиной, майор, стоит не что-нибудь, а Министерство внутренних дел.

Клементе дважды неторопливо кивнул:

– Ну и заступники у тебя. То-то я не мог понять, откуда у тебя, приятель, такой вдруг апломб появился. Одним махом из зайцев в охотники, а?

Барбонтин ухмыльнулся:

– Чего уж скрывать – рано или поздно вы бы и так об этом узнали. Или, может быть, уже догадывались?

Клементе не ответил. Они сидели наискосок на одном и том же диване, уставившись друг на друга, будто двое озорных мальчишек, которые вот-вот начнут считаться: «камень-ножницы-бумага, раз-два-три!»

– Майор, – вдруг с жаром начал Барбонтин, – вы ведь и сами наверняка понимаете, что нынешнее правительство слишком мягко относится к ЭТА. Они все твердят – диалог, мол, диалог, а только дойдет дело до переговоров, ЭТА совершает новый террористический акт, и все сначала. Считать, что эту проблему можно решить разговорами, – самообман. Остановить их теракты всякими там нудными судебными процедурами невозможно. Возьмите хоть Кармен Тагле. Ее безжалостно убили только потому, что она была обвинителем по делу о террористе из ЭТА. Вы и сами должны понимать, что нет ни единого шанса искоренить терроризм легальным путем.

– И для этого, по-твоему, и нужен ГАЛ – чтобы за спиной закона похоронить ЭТА?

– Да. Я прекрасно понимаю, что было бы лучше, если бы ГАЛ вообще не существовал. Но пока ЭТА не откажется от терактов, необходима организация, которая могла бы им противостоять. ЭТА финансирует свою организацию, вынуждая наиболее значительные предприятия и предпринимателей платить так называемый «революционный налог». Если физически не ограничить угрозу, которую ЭТА представляет для компаний, количество предприятий, которые платят им деньги, будет только расти. Попробуйте проведите опрос и сразу поймете мою правоту.

Клементе покачал головой.

– Те, кто расправляется с террористами без суда и следствия, ничем не отличаются от самих террористов. Для Испании, которая сейчас стремится войти в содружество передовых стран Европы, подобные действия равны самоубийству. Это возврат к Средневековью с его инквизицией. Надеюсь, ты и сам это понимаешь.

– Если не искоренить ЭТА до вступления в ЕС, Испания никогда по-настоящему не станет членом Европейского Содружества. И ГАЛ существует для того, чтобы претворить это в жизнь. И не только я так считаю. Все разумные люди Министерства внутренних дел, кто в большей, кто в меньшей степени, одобряют действия ГАЛ.

– Но не Фелипе, – отрезал Клементе.

Фелипе Гонсалес. Услышав имя премьер-министра, Риэ сжала руки в кулаки. Лицо Кадзама тоже напряглось, что было на него непохоже.

В голосе Клементе звучала такая сила, что Барбонтин отпрянул назад.

– Решение организовать Специальный антитеррористический отдел расследований принял сам Фелипе. Я подчиняюсь непосредственно ему. Мне прекрасно известно, что реакционеры из Министерства внутренних дел выступают против взятого Фелипе курса на мирные переговоры с ЭТА и стараются любым способом подорвать его положение. Но я уверен, что он, защищая демократию, ни перед чем не отступит. И я не отступлю. Так и передай своим твердолобым приятелям из министерства.