В понедельник после занятий отправился сдаваться капитану Городцу. Того, так понял, успел предупредить Альберт Павлович, вот и пришлось дожидаться, пока куратор пообщается со студентами; меня он оставил напоследок. А узнав все подробности, не удержался от тяжёлого вздоха.

— Впредь потрудись такого рода инициативы предварительно согласовывать с кем-нибудь из нас.

— Да что тут…

— Многое тут! Ты хоть понимаешь, что драка могла не на пустом месте возникнуть? Вдруг её наши коллеги спровоцировали, дабы кого-то из монархистов прижать? Ты бы им своим вмешательством все карты спутал! — Георгий Иванович вздохнул. — Да и не только в этом дело. Ты же, надеюсь, понимаешь, что конверт с деньгами не просто так всучили?

— Понимаю, — подтвердил я, проявив запоздалую догадливость. — Уже оказанная услуга ничего не стоит.

— Более того! — наставил на меня указательный палец капитан Городец. — Ты прямо в разговоре с Леонтием о собственной заинтересованности в исходе дела объявил. С точки зрения налаживания сотрудничества всё верно сделал, но платить тут за что, если интересы совпадают?

— Сами же сказали вербоваться, — привёл я железный аргумент.

Георгий Иванович глаза закатил.

— Пётр! На контакт тебе приказали идти с Карпинским! С ним и только с ним! А теперь ты всё предельно усложнил!

— С чего это? Все монархисты одним миром мазаны!

— Дурь эту из головы выбрось! — приказал капитан. — Леонтий — человек великого князя Михаила, а семейство Карпинских входит в дальний круг бывшего императора и целиком и полностью завязано на Айлу. Есть ещё и те, кто делает ставку на великого князя Константина и Остерих. Политика — штука суровая, ошибёшься — почище жерновов перемелет. — Он вздохнул и махнул рукой. — Ладно, пиши докладную и расписку на двести рублей. Оставишь на оперативные нужды. И не сиди на деньгах, начинай тратить.

— Туфли куплю, — сказал я. — Пойдёт?

— И о красивой жизни не забывай, барышень на танцы води. Работай на образ человека, тянущегося к прекрасному.

Я кивнул, начал писать и уточнил:

— А что за усиление пропускного режима? Теперь и на выходе документы проверять стали?

— Приказ не доводили ещё? — удивился Георгий Иванович. — А! Ты же на служебных воротах дежуришь, вас это не коснулось. Решён вопрос об экстрадиции студентов из числа граждан Остериха и прочих государств, вошедших в Третий Рейх. Они по квоте Лиги Наций к нам прибыли, а после объявления независимости правовых оснований для их обучения не осталось. Вот и не выпускаем больше в город, а то разбегутся как тараканы, а нам отвечать. Семестр доучатся и в начале июня домой поедут.

Я закончил оформлять бумаги, поднялся из-за стола и вытянул из внутреннего кармана заклеенный конверт с собственными инициалами.

— Георгий Иванович, а можете в тот сейф, где моё удостоверение никогда не лежало, убрать?

Городец глянул остро, нахмурился.

— Что там?

Накатила неуверенность, и я немного даже поколебался, прежде чем ответить:

— Партийный билет РСДП на моё имя. — И сразу поправился: — Точнее — РСДП(с).

Георгий Иванович даже головой покачал.

— Ну, Пётр Сергеевич, удивил, так удивил! Ни дня не можешь прожить, чтоб в историю не влипнуть! — Он встопорщил усы и спросил: — А не хочешь докладную по всей форме написать? Кто, как, когда?

— Не хочу. Мне кажется, это будет политически незрело.

— И правильно кажется! — Капитан Городец забрал у меня конверт и пообещал: — Приберу, не беспокойся.

Не могу сказать, будто отправился на процедуры с лёгкой душой, но уже и не так чувство ответственности давило. А то буквально надвое душу эмоции рвали. Тут ведь как: и доложить надо, и людей подвести нельзя. Ситуация!

Впрочем, это всё занимало меня недолго. Проглотил очередной склизкий сгусток колонии грибов, и враз не до того стало. Все мысли о том, как бы не вырвало. Ещё и в какую-то монструозную установку лезть пришлось, а стоило только заработать генератору электромагнитных полей, буквально каждая клетка организма в резонанс с этими колебаниями вошла. Дальше я и сам в резонанс вошёл — и полетели!

Вот так май и промелькнул. Учился, работал, тренировался, развивался. Ходил с Лией на танцы и в кафе, на выставки и по театрам. Съел за это время с килограмм жидких, сушёных и вяленых грибов, засахаренных и заспиртованных ягод, чистого мёда и мёда с жареными кузнечиками, выпил сотню литров травяного настоя и привык просыпаться по утрам с противной горечью во рту, но дело того стоило: за это время сумел нарастить продолжительность транса с сорока шести до шестидесяти одной секунды.

Вроде бы ерундовая прибавка, но нет — выход резонанса, а вместе с ним и мой внутренний потенциал увеличились более чем вдвое, до без малого девятнадцати мегаджоулей. Увы, потенциал, который я был способен удерживать постоянно, рос куда медленней, но работал и в этом направлении.

Работал, работал и работал. Устал почище раба на галерах.

Лии приходилось ничуть не легче — столько она всего на себя взвалила: йога, плаванье, сават, развитие сверхспособностей, ещё и сессия началась. Когда заикнулся о ней Герасиму, тот поначалу и слушать ничего не стал, только руками всплеснул.

— Нет, так не пойдёт! Я — творческая личность! Мне нравится придумывать что-то новое! Превратить тебя в смертоносного москита — интересно, а возиться со стандартным оператором — банально и скучно. Они все одинаковые! Пусть читает учебники, там всё написано!

— Это не стандартный оператор, — заявил я в ответ, хоть и сомневался, не совершаю ли ошибку. — Это нестабильный пирокинетик с отработанной техникой синергии.

У Герасима блеснули глаза.

— Насколько нестабильный и как хорошо отработана техника?

В итоге Лию он не только посмотрел, но и стал с ней практиковаться, более того — набрал целую группу пирокинетиков, преимущественно с военной кафедры. Чем именно они занимаются, я не вникал — своих забот хватало. «Выдыхал» шаровые молнии и бил двойными разрядами, пытаясь соединить электричество и необработанную сверхсилу. Ещё, несмотря на презрительное фырканье Герасима отрабатывал продвинутую технику заземления, не подгонял даже под себя, а создавал с нуля комбинацию воздействий для лишения пуль кинетической энергии и уклонения от атак других операторов.

— Москиту не нужна защита! — объявил чокнутый теоретик, наотрез отказавшись мне в этих упражнениях помогать. — Москит либо бьёт первым, либо погибает! Камикадзе! А у скорпиона хоть и есть хитиновый панцирь, его ничего не стоит растоптать! Толку с этой защиты — ноль без палочки!

Значением незнакомого слова я интересоваться не стал, как и настаивать на своей просьбе, всецело положился на содействие Миши Поповича. Тот прорабатывать схему взялся, разумеется, не просто так, но и обременительными условия сотрудничества не стали.