Значит, дело в ином. В какой-то случайности. Их не много, но они были. Первая встреча с Карнауховым не изменила плана. А вторая, в Одессе?

«Карнаухов угодил в египетскую кутузку, когда ты сообщил о нём Голуа и Беранже. А до того ты оглушил Игнатия, чтобы он не показал на тебя. Да и нападение на Карно тоже подстроено тобой».

«Игнат единственный оказался без надзора, и тем обеспокоил меня. Он поначалу сумел доставить немало хлопот. Я не ждал, что он найдёт меня ещё до твоего отплытия. Однако у него хватило настойчивости пройти по обратному следу до той таверны. Кривой нож в его руке и тихий угол среди бочек и тюков в порту заставили меня рассказать немного больше – не из страха, просто я не мог позволить себе умереть, не исполнив дела. Я, признаюсь, опасался, что негодный человек этот расправится с тобой на корабле, посему солгал, что ты отправил камень в Бейрут как огромную ценность, вместе с деньгами».

«Он не поверил и перевернул кверху дном мою каюту».

«Тебе повезло, что он сделал это на пути в Яффу, а не раньше. Иначе бы тебе несдобровать. А так – он убедился, что я прав. В Константинополе он приглядывал за тобой, я – за ним. Да. После Дамаска он всегда находился под приглядом».

Всё это могли мы произнести, но в том уже не видел я проку, ибо истинный смысл прошедших событий лавиной обрушивался на меня, едва не переполняя мой беспомощный разум даримыми разгадками. Так зачем бы я тешил тщеславие Прохора пустыми словами, зачем давал бы ему чувство власти, от которого недалеко и до самой власти? Раз уже мне удалось задать ему верный вопрос, требовалось удивить ещё раз, дабы хоть немного сбить с него спесь. Дальше, надо вспоминать дальше то, что ему неподвластно. Но как же не много этого неподвластного!

«Ты попробовал пошарить у меня в Бейруте, даже дал раствор Либиха своему вору, с которым я случайно увидел тебя в лавке с тканями. Впрочем, нет. Ты уже обшарил меня накануне. А торговца нанял Артамонов, он же и снабдил его раствором. Меня смутило, что я видел тебя в лавке, так тут просто. Ты следил за Артамоновым, видел его приготовления, вот и решил кое-что разузнать у его наёмника под видом купца, а я всё дело испортил».

Впрочем, и это тоже неважно. Совсем неважно, хотя и занимательно. Но занимательно это было бы вчера. Вчера – или завтра, если оно для меня наступит. А сейчас это даже весьма опасно. Но как же узнать, о чём не должен я проговориться? Лучший способ – вовсе молчать, но ведь мне необходимо что-то говорить, дабы отвратить его от немедленного исполнения самых чёрных мыслей. Думать, скорее рассуждать. Отогнав Прозоровского от его болот, оставалось как можно дальше отвести от него и других досужих преследователей, по возможности сделав так, чтобы они по пути перегрызлись. Время, мне нужно ещё время. По счастью, трубка оказалась под рукой и я, сунув мундштук в рот, занялся её розжигом.

И тут меня осенило, что я чуть не захлебнулся.

«А ты ведь и меня в острог устроил, Прохор! Чтобы самому прочесть тот свиток Хаима. В нём ты нашёл указание на Лавру, как место хранения кодекса ангелов. Тогда ты заявился в тамошнее хранилище, но мой друг Стефан отобрал у тебя пергаменты».

«Я не мог прочесть их тут же, потому что требовалось для начала потрудиться смыть верхний слой. Так ты понадобился вновь, и я способствовал твоему возвращению, но как не был уверен в поспешности посольства, то пристроил к тебе ещё и Карнаухова, с которым ты мог бы сговориться бежать».

Орден! Он мог быть источником непредсказуемых событий, тех, на которые Прохор не умел заранее приготовить всех ответов, хоть и задавал им маршруты поисков сам.

– Ты не можешь не понимать, что победа твоя над орденом временная. Твои враги не уничтожены: восстановив силы и выплюнув ложную приманку, они начнут новое наступление на твои тайны, а то и на тебя самого. И вернутся на болота. Или они не столько враги тебе, сколько состоят у тебя на службе, да только сами того не ведают?

Я произнёс это неуверенно, и понял, что он клюнул, когда услышал от него:

– Ведь и сам ты среди их числа.

– Иной раз и гибель армии ничего не изменит. А в другом случае верно пущенный слух полезнее метко пущенного ядра. Не имеющий никакого материального подкрепления, он не армию губит – рушит империю. Вложенные листы есть в книгах, которые поручено отыскать мне, Муравьёву, Дашкову, Серапиону, Норову – да сколько нас таких, – но это всё суть способ сбить со следа. Удобная находка. Не надо подделывать манускрипты, нужно только подбрасывать в них тайные письмена, а сами книги заранее отправлять туда, где спустя годы их отыщет очередной ничего не ведающий посланник. А не отыщет – так не велика беда. Тут не стоит заботиться о бумаге, о древности пергамента. Нужен лишь слух. Но эпиграфы ваши опасны – и в этом ключ этой приманки. Люди чувствительны к страстям, любви, вере – всё это струны, на которых можно сыграть какофонию, а можно музыку сфер, которая породит новый уклад, лукавую гармонию во вселенной. Тут ты ничего тут не изобрёл, тому доказательством бесчисленные и бессмысленные путешествия в Египет ходоков со всей Европы.

– Мы не враги, их цель никак не противостоит нашей, но по иронии судьбы некогда они начали приближаться к запретному плоду, и нам пришлось их отвращать. Трудно собирать головоломку из недостаточного количества кусков, невозможно – излишествуя частями.

«От них имелась и польза. Они заботились сами о том, чтобы устранять соперников».

Нет, не орден. Иначе мне давно бы не жить. Ведь Беранже был у меня в тюрьме с тёмными намереньями, но и это не изменило плана. Прохор всё время оберегал меня от людей тайного общества, чтобы я двигался дальше. Дальше, дальше. Но дальше только Египет.

– Египет – ложный след. Давно придумана легенда о том, что некогда единый свиток на первозданном языке, имевший силу воскрешать, был разделён и помещён между листами книг Александрийской библиотеки. Записи об этом вместе со списком помещались время от времени в архивы хождений, например, «Проскинитария» Арсения Суханова, их обнаружил Новиков, выяснивший, что Арсений успел будто бы собрать четыре из разбросанных по миру тех книг. Для пущего обмана выбирали вы чернокнижников вроде Джона Ди, Фламеля и Тритемия. Легче всего убедить сановных простаков, что те владели своими частями секрета, посему нужно якобы обнаружить рукописи их книг, где начертаны части найденных ими листов. Но ты и сам всего лишь вставной лист в середине придуманной кем-то истории. А я, хотя и по ложному следу, но пришёл к правильному источнику.

– Ты пришёл по ложному следу к моей цели, а не к своей, ибо свою и по сей час не знаешь, – холодно заявил он, не раззадорившись.

Для чего я нужен был ему в Египте? Почему сам он прочно засел там занозой? Но ведь не он, а генерал Муравьёв и граф Орлов – они толкали меня обратно. Или всё-таки – он? Подвластны ли они его влиянию? Немыслимо. Разве что… Война?

– Карно убеждал меня, что орден владеет судьбами войны и мира. Но теперь мне трудно представить тебя в роли миротворца.

– Иной раз и чудовищные войны начинаются с сущих пустяков.