Впереди замаячили огоньки. Милка остановилась и прошептала:

— Подземелий не боишься?

— Нет, а что?

— Сейчас впереди будет забор. Пролезем через дырку.

Потом будет парковка, а вокруг нее — изгородь из рабицы.

А справа, между забором и изгородью, — куча досок. Около этой кучи — крапива, а за крапивой — ее сразу не увидишь! — глубокая яма. Учти, по парковке иногда охранники ходят. Я первая пойду, а ты за мной. В яме подожду.

Около забора они оказались примерно через минуту, и точно около того места, где находилась дыра. Точнее, дыры не было, а гвозди, которыми нижние концы двух досок были пришиты к слеге, кто-то вытащил, а верхние — расшатал. Разведя доски в стороны, можно было открыть проем такой ширины, что в него и Юрка пролезал со своими нехилыми плечами, и Милка со всеми трехмерными объемами.

Правда, для начала «Зена» лишь чуть-чуть отодвинула в сторону край одной из досок и поглядела за забор.

— Так, охраны нет… — констатировала она. — Полезла! Придерживай доски, смотри, чтоб не брякнули сильно, когда сам пролезать будешь. Я тебе из ямы мяукну, когда доберусь. После этого глянешь еще разок на парковку — и вперед!

Юрка развел доски, Милка сперва просунула в дыру рюкзачок, потом протиснулась сама и почти неслышно, пригибаясь, перескочила к куче досок и скрылась в крапиве. Следом двинулся и Юрка. Доски забора за ним, конечно, чуть-чуть брякнули, но никого, кроме самого Тарана, это не потревожило. Пригибаясь и озираясь по сторонам, Юрка последовал за Милкой.

Он успел разглядеть, что парковка представляла собой довольно большую площадку, размером с теннисный корт, где стояло с десяток машин, в основном легких грузовиков и пикапов. Рядом с ней находился вагончик, где, должно быть, размещались охранники, развернутый окнами от забора. Ребята сторожили машины, и их главной задачей было постараться, чтоб их не угнали или не подложили в них мину. Поэтому и лампы, освещавшие парковку, оставляли в темноте территорию между забором и рабицей.

Юрка благополучно добрался до кучи досок и сунулся в крапиву. Он действительно обнаружил там яму, но она показалась ему поначалу совсем не глубокой, заваленной рыхлым грунтом и битыми кирпичами.

— Сюда! — услышал он шепот Милки. — Под доски гляди!

Сразу после этого мигнул огонек зажигалки, и Юрка увидел, что край ямы уходит под навал досок, и там, где горит огонек, просматривается некий кирпичный свод, а под ним — черный проем.

— На брюхо ложись и ногами вползай, тут высоко! — прошептала Милка.

Таран подчинился. Лег на живот и вполз под свод ногами вперед. Ботинки почти сразу оказались над пустотой. Милка подхватила его за бока и помогла опуститься на твердый пол.

— Держись за руку! — приказала «королева воинов». Зажигалку она погасила, свет лампочек, горевших над автостоянкой, через дыру под свод почти не проникал. Юрка вынужден был взяться за мягкую, но сильную лапу Милки и доверить ей свою судьбу, хотя у него была мыслишка, что эта милая дама может вот так, за ручку, привести его прямо в кабинет к «дяде Вове» и нажаловаться: «Вот, это нехороший Юрка Таран, он меня обижает и трахать не хочет!» Тем не менее если б Юрка отпустил Милкину руку, то уже через пару секунд полностью потерял бы ориентировку. Потому что путь, по которому его вела лже-Зена, был на редкость извилистый и путаный. То вправо дергала, то влево — ни хрена не запомнишь.

— А что это за катакомбы такие? — спросил он у Милки.

— Фиг его знает! Говорят, что при царе тут какая-то барская усадьба была. Давнишняя! Тут этот барин вроде бы винные погреба держал. Усадьбу, кажется, в 1917 году спалили, вино выпили, а погреба остались. Потом тут не то детдом был, не то лесная школа какая-то, после этого химкомбинат пионерлагерь устроил, а теперь вот — «дядя Вова» прописался…

— И далеко еще топать? Как ты тут ходишь, блин? Не видно же ни зги…

— Три года хожу, приучилась на ощупь. Фонаря-то нет у меня, а начнешь насчет него интересоваться — залетишь. Сразу подумают, что сбежать хочу.

— Интересно, — спросил Юрка, — а чего ты до сих пор не удрала?

— Некуда деваться, ответила Милка. — Паспорта нет — раз, две судимости — два, дома тоже нет, родителей вообще никогда не знала. Да еще и в розыске за мокруху. А тут вообще-то, хоть и похабно, но неплохо. Жратва всегда есть, выпить — чего угодно. Ну а насчет траха — вообще в избытке. Хоть с мужиками, хоть с бабами. Нашим курвам мужики уже сверх головы надоели, так они все ко мне ластятся. А насчет того, что нас на иголку посадили, — куда ж денешься? Сдохнуть я особо не боюсь… Правда, не думала, что они по правде живыми в кислоту кидают. Может, врут, а?

— Я сам не видал, — отозвался Юрка. — Может, «дядя Вова» меня просто пугал, и все. Он мне говорил, что может к вам в «театр» спровадить на роль пидора или вообще кастрировать…

— Есть у нас такие, — нехотя произнесла Милка. ~ Одного он за долги сюда отправил, а другого — за то, что со стрелки удрал. Тот, который за долги, перед тем, как к нам попасть, неделю в яме с дерьмом просидел. Причем, говорят, до этого был вполне нормальным мужиком. А как его вытащили и отмыли, привели сюда — крыша поехала. Стал себя бабой считать, был готов хоть у черта отсасывать…

— Тьфу! — брезгливо сплюнул Юрка. — Слышал я про эту яму… Если про нее правда, значит, и про кислоту Вова не врал…

— Тихо! — перебила спутница. — Дальше надо осторожнее топать. Тут повыше нас подземный гараж находится. Самого Вовы. Иногда даже слышно, как разговаривают… Точнее, пытают.

Пошли молча, Милка только сопела тяжеловато, должно быть, ее наркотическая страсть продолжала разогреваться, но, в отличие от Шурки, она действительно умела ее держать под контролем.

— Ну, вот, — вздохнула с облегчением «Зена», — кажись, пришли… Теперь я полезу, а ты подожди, пока впереди засветится.

Милка повозилась в темноте — вроде бы отодвигала какую-то доску, а потом зашуршала своей кожаной одеждой — куда-то заползала. Через пару минут там, куда она уползла, чуть выше уровня каменного пола, загорелся электрический свет, обрисовавший прямоугольную дыру в кирпичной кладке, за которой виднелись какие-то гладкие, хотя и потертые, фанерованные доски. Они образовывали нечто вроде короткого короба прямоугольного сечения, а дальше, всего в полутора метрах от бывшего винного погреба, похоже, была жилая комната, из которой даже сюда, в подземелье, задувало чем-то парфюмерным.

На фоне светлого прямоугольника появился силуэт Милки.

— Заползай! — пригласила она.

Когда Юрка прополз через то, что казалось ему «коробом», а на самом деле было нижним, обувным отсеком стенного шкафа, и очутился в комнате, Милка полезла обратно в дыру, должно быть, задвигать доску, маскировавшую лаз. Это дало Юрке несколько минут на то, чтоб осмотреться.