Таким образом, источники фиксируют шесть фактов причастности правых и левых эсеров к крестьянским выступлениям в Поволжье в 1918 г., в трех случаях подтвержденных. Между тем, по нашим данным, в 1918 г. в регионе произошло не менее ста четырех крестьянских выступлений (табл. 7 приложения 2).

В 1919 г. наибольший резонанс в Поволжье вызвала «чапанная война». Так же как и все остальные, это восстание получило оценку как кулацкое, спровоцированное контрреволюционерами — кулаками, эсерамии белогвардейцами. Какие конкретно при этом приводились факты и как это событие интерпретировали власти?

Об участии эсеров в «чапанной войне» шла речь на совместном заседании Самарского губисполкома, горисполкома, губкома и горкома РКП(б) 12 марта 1919 г. Член губисполкома Сокольский в своем докладе указал, что «причиной возникновения беспорядков послужила “контрреволюционная пропаганда кулаков и социалистов-соглашателей”». По мнению другого выступавшего, Мяскова, причиной восстания было «извращенное» решение земельного вопроса правыми эсерами, которые внушили крестьянам, «что землю у них хотят отобрать». Мысль о «несомненной роли» в восстании эсеров и меньшевиков высказал Леплевский. Более конкретным был член губисполкома Сухов: «…нельзя же сразу заставить людей изменить свое отношение к партиям, которые нанесли такой вред советской власти: социалистов-революционеров и меньшевиков. Мы пришли с эсерами к соглашению, но в уездах плохо разбираются в политической группировке и к деятелям этих партий относятся отрицательно»{882}.

12 марта 1919 г. председатель Сызранского ревкома Симбирской губернии Зирин в телеграмме во ВЦИК и Наркомат внутренних дел сообщал: «На пропуске кулацкого Усинского волисполкома установлены подписи председателя, бывшего прапорщика, военного руководителя и секретаря правых эсеров»{883}. Эта информация с небольшим дополнением была воспроизведена в телеграмме завполитотделом Восточного фронта Г.Т. Теодоровича и члена РВС фронта С.И. Гусева от 17 марта 1919 г. В.И. Ленину и Я.М. Свердлову. Дополнение состояло из фразы: «чувствуется присутствие левых эсеров»{884}.

14 марта 1919 г. сотрудник Самарской губчека Левитин в телеграмме в штаб войск ВЧК сообщил, что «идейными руководителями» восстания являются эсеры. По его сведениям, в районе Ставрополя удалось арестовать деятелей Учредительного собрания Курского и Жилинского{885}.

В политсводке Сызранского фронта от 14 марта 1919 г. значилось: «В некоторых местах организации восставших объединились под названием “Блок трудового крестьянства”, а в других — в “крестьянские секции”, во главе одной из которых — полковник Павлов»{886}.

Конкретные сведения о причастности к «чапанной войне» эсеров содержатся в докладе военного следователя Михалевского об итогах его поездки в район восстания. «Что касается организаторов восстания, то, как по признакам чисто формального характера, так и по тем средствам и “идейным” основаниям, которым удалось разобщить в психике крестьянина большевика от коммуниста, следует видеть опытную в подобных делах руку левых с-р. (в районе Сызрани, по устному заявлению участника ликвидации восстания тов. Кожина, — действовала так называемая “крестьянская секция”, и в частности “командиры крестьянской секции”….Социальное положение некоторых выясненных организаторов, а также тщательная, чисто военная подготовка некоторых “боевых участников восстания” (с. Соплевка — дозоры в снежных окопах, патрульная и разведовычная [так в тексте документа. — В. К.] служба) дает основание видеть рука об руку с левоэсерами военных агентов белогвардейских банд, действующих против нас на боевых фронтах»{887}.

15 апреля 1919 г. председатель Особой комиссии по ревизии Поволжья П.Г. Смидович в докладе на заседании Сызранского укома заявил, что в одном из центров восстания, в с. Новодевичье Сенгилеевского уезда Симбирской губернии «огромную роль» играл правый эсер Козин, а также «определенную роль» — левые эсеры{888}. Он же в своем итоговом докладе в президиум ВЦИК о результатах работы комиссии писал: «В самом ходе восстания крестьяне фактически склонились к позиции левых эсеров, влияние которых замечено на каждом шагу. Но застать их на данной контрреволюционной работе удалось только в с. Слободском Бугурусланского уезда. Из их ячейки партийной, состоящей из трех человек, арестована одна женщина»{889}. Имеются и другие свидетельства, по-иному освещающие роль эсеров в «чапанной войне». Так, например, 25 марта 1919 г. в политотдел Восточного фронта и Симбирской губком РКП(б) поступил доклад агитатора Н.Г. Петрова, посвященный анализу причин и хода восстания в Новодевиченской волости Сенгилеевского уезда. В нем содержалась отличная от данной Смидовичем оценка участия эсеров в восстании. «Из моих личных впечатлений, — докладывал Петров, — я выношу убеждение, что, несмотря на некоторое сходство событий 3–15 марта с левоэсеровскими восстаниями, здесь в Новодевичьем на какую-либо связь с левыми эсерами нет буквально ни одного указания. Возможно еще, что часть активных кулаков из округи была между собой в немой стачке, но приемы более организованной (партийной) борьбы им были чужды….инициативного ядра ни монархисты, ни левые эсеры не составляли. Вернее, инициативного ядра вообще не было, а события разразились и развивались совершенно стихийно»{890}.

Свидетельства причастности эсеров к «чапанной войне» отсутствуют и в анкетах и сведениях «о восстаниях», представленных в отделы управления исполкомами волостных Советов. В них сообщалось, что во вверенной им волости восстание было «чисто крестьянским», участия эсеров не отмечалось{891}.

Приведенные факты позволяют утверждать, что в «чапанной войне» принимали участие отдельные члены партии эсеров. Однако говорить о руководящей роли эсеров в восстании нет никаких оснований. Именно поэтому в итоговом докладе комиссии ВЦИК, специально созданной для расследования причин восстания, председатель вынужден был признать, что карательно-репрессивным органам советской власти лишь однажды удалось застать эсеров «на данной контрреволюционной работе». Причем застали их не в эпицентре «чапанной войны», а в Бугурусланском уезде, за сотни километров. Свидетельства с мест непосредственных участников событий — работников волостных Советов и ревкомов, на наш взгляд, звучат более убедительно, чем рассуждения представителей партийных и советских органов об «идейном влиянии» и контрреволюционной пропаганде эсеров.