И продолжил на шэрхенлинге:

– Доброй крови. Превращайтесь, пожалуйста.

* * *

Вместе с пленным вампиром – к счастью, он особенно не сопротивлялся – мы дошли до ближайшего подъемника.

Там патрульный пожевал и подвигал губами, будто делая артикуляционную разминку, потом наклонился и опустил клыки в специальную выемку. Одновременно с этим он дернул рычаг, торчащий в камне, как меч из срединной легенды, и… успех.

Механизм дрогнул и заскрежетал. Мы дружно задрали головы. С неимоверной высоты на нас медленно и неумолимо покатилась пассажирская клетка. Она была такой ржавой и громыхала так издыхающе, что я нервно сглотнула, соображая, где же мои колени успели променять костяные чашечки на желе.

– А может, надо было пешком?.. – задумчиво протянул Дахху.

Но все проигнорировали этот глас разума.

– Проходите, – сплюнув слюну куда-то вбок, вампир открыл нам железную дверь.

И вот мы загрузились в клетку. Наш провожатый снова ткнулся клыками в опознавательную коробку – уже новую, установленную посреди подъемника на столбе. Лифт крякнул, дернулся и… никуда не поехал.

– Плохо работает. Можем попробовать другой, ближе к центру Дамбы, – с затаенной надеждой сказал вампир.

– Ага, конечно, – отозвалась Кадия. – Чтобы ваши коллеги нас там поймали? Нет, спасибо, поедем на этом, – и она отвесила столбу хорошего пинка.

Тогда подъемник все-таки повиновался. Крайне неохотно. Перед отправлением он протяжно, обреченно вздохнул, типа: «Эх… Ну, была не была. Я предупреждал».

Я взволнованно смотрела на то, как удаляется земля… Дома Восточного Хейлонда становились все меньше и меньше. Цвета вампирьего города и днем оставались приятно теплыми – охра, бежевый, шоколадный. И только ярко-синее море, царствующее на горизонте, составляло им бодрящий контраст.

Лазоревое и тихое вдали, оно оживало под боком побережья: двигалось безостановочно, будто тысячи блестящих ящерок бегали по его поверхности, цепляясь хвостами. Между ними распускались белые цветы парусников. Вдалеке я увидела залп высоких брызг: толстый кит пустил фонтан…

– Как же красиво, – сказал Лиссай.

Он стоял, облокотившись о перекрестье железных прутьев, просунув руки сквозь решетку и позволяя ветру играть с карманными часами на цепочке, которую расслабленно перебирал пальцами. Все свои иномирные часы Ищущий оставил во дворце и теперь носил только эти, показывающие лесное время. Морской ветер честно старался вырвать у принца манящую игрушку, но у него никак не получалось.

– Вопреки случившемуся с вами вы все-таки любите море? – Я облокотилась о решетку рядом с Лисом. Он пожал плечами:

– Все любят море. Все, кто однажды решился покинуть тихую гавань.

– Однако некоторые в нее возвращаются.

– Но море любить не перестают.

Мы переглянулись. Разговор был не только о море, и мы оба это знали. Лис медленно улыбнулся, и мое сердце сжалось от этой улыбки.

Она была красивой, да. Все такой же обаятельной, как прежде, но теперь еще и знающей себе цену, временами холодной, даже хищной. Мне определенно нравился новый Лиссай. В том, как он, будто на ощупь, собирал свою жизнь заново – новый принц в старых обстоятельствах, – было нечто притягательное. Но часть меня тосковала по прежнему Лису… По моему рассеянному, будто фарфоровому мечтателю, все-таки заблудившемуся среди чужих миров. Выросшему. Ушедшему навсегда.

Принц, как будто догадавшись, о чем я думаю, перестал улыбаться и отвернулся.

Вдруг вся наша клетка резко дернулась из стороны в сторону. Я охнула от неожиданности, сердце подпрыгнуло, решив зайти в гости к горлу.

– Лифт просто сменил рельсы! – успокоил нас всех Полынь, который следил за вампиром-пленником.

– Какой непостоянный, – выдавила я, силой воли пытаясь столкнуть сердечную мышцу обратно.

Перестаралась.

Теперь упрямый орган оказался в пятках.

Подъемник дернулся повторно, да с такой силой, что все мы чуть не попадали; потом вошел в углубление в стене – мигом стемнело – и с душераздирающим сипом остановился.

– Будем считать, к удаче, – поморщился Лис, у которого из-за последнего рывка все-таки выпали часы и, крутясь, вертясь, упали куда-то вниз, в Хейлонд, где и разбились.

* * *

Изнутри Дамба Полумесяца была древней, но технологичной – необычное сочетание! – длиннющие, обитые проржавевшим железом коридоры с мигающими маг-сферами под потолком, скрипучие двери, поднимающиеся при нажатии на специальные панели.

В пустыню вели массивные люки с тяжелыми колесами на них – будто в банковских хранилищах.

Наш провожатый довел нас до одного из таких и в последний раз сунул клыки в специальную выемку.

– Я сейчас позову охрану, – сухо предупредил он.

– Без проблем. Это будет честно, – кивнул Полынь, уже вместе с Лиссаем и Дахху развинчивая скрипящее колесо.

– Вэллен, – обратилась я к нашему пленнику по имени, которое было вышито у него на плаще. – Несмотря на то что мы не очень хорошо с вами поступили, вы помогли нам (хоть и принудительно) – и за это большое спасибо. У меня два вопроса. Во-первых, мы можем как-то упростить вашу судьбу? Грубо говоря, что нам сделать, чтобы вас не наказали или что-то вроде этого? А во-вторых… Почему ваши коллеги настолько не хотят никого пускать в пустыню на этой неделе? Чем именно она «дурная»?

Вэллен скорчил тоскливую рожу, а потом, решив, что терять ему нечего, махнул рукой:

– Меня не накажут. Только гордость жалко. А в пустыне сейчас бродят смерчи шувгеи. Выходить в нее – будто звать смерть к себе на обед.

Вот прах.

– Обычно вокруг Дамбы ходит много караванов, – продолжил вампир, – а у оазисов можно найти воду, еду и ночлег. Но эта неделя вся отдана весенним смерчам, что воют и рвут от Хейлонда и до Мудры. Я бы на вашем месте не шел туда, – сказал Вэллен. – Спуститесь обратно со мной, примите наказание – и останетесь живы.

– Мы не можем! – Кадия присоединилась к беседе. – У нас там друг. Его надо спасти.

– Если ваш друг в пустыне – он обречен.

– Он в Мудре.

– Значит, обречены вы! Мне жаль, что именно я открыл вам путь: теперь это навсегда останется на моей совести.

Вэллен отвернулся и молча пошел прочь по коридору Дамбы.

– Тоже мне, король трагедии… – Кадия попыталась сказать это ехидно, но лоб подруги пересекали взволнованные морщинки.

Смерчи шувгеи – хищные ветры Пустыни Тысячи Бед – действительно являются одной из самых неприятных вещей, которые вообще можно встретить в Лайонассе. Даже если специально устроить себе путешествие под названием «туризм на грани смерти».