Лис призрачно улыбнулся, глядя на языки пламени, пляшущие в костре.

– Знаете, Тинави, а ведь я всегда чувствовал себя лишним в Шолохе, – неожиданно сказал он. – С самого детства. Мне к-казалось, город принадлежит кому угодно – но не мне. Меня будто выталкивало. Чужак, изгой, сумасшедший – пусть и с королевским венцом на челе. Я не осознавал этого, но, думаю, в душе я был страшно обижен на всех вокруг и чертовски злился на то, что здесь меня не любили.

Он набрал в кулак песка и стал медленно пропускать его между пальцами, наблюдая за тем, как легкая поземка уносит песчинки вдаль.

– Но, пропав в другом мире, – продолжил принц, – я все равно хотел вернуться – как же иначе! Ведь здесь было так безопасно. – Он усмехнулся: – Здесь меня кормили, холили и лелеяли. Остаться одному было мучительно, настоящая пытка. Но постепенно я научился всему, чему должен был, и оказался по-настоящему свободен. В последние несколько месяцев я уже понимал, как в общих чертах устроены путешествия, и уже признал для себя, что они – моя истинная страсть. Когда дороги полны ветра, и вдали горит свет перемен, и всегда – вперед, вперед, не останавливаясь, с шепотом теней, поддерживающих шаг. Но при этом я понял еще кое-что… Вся эта свобода – весь этот масштаб, безграничность вселенной, магия, путешествия – не отменяет того, что я человек. И я хочу любить еще и что-то маленькое. Уютное, камерное, преходящее, что на контрасте становится даже ценнее. Такое хрупкое и мимолетное, что его никак нельзя упустить. И вот тогда я искренне захотел вернуться сюда, в Шолох, – сказал Лис. – И пока не хочу никуда уходить. Теперь уже не очень важно, любит ли этот город меня. Оказывается, его люблю я – и этого вполне достаточно.

Тихонько трещал костер. Над озером клубилась таинственная дымка. Мне казалось, я чувствовала, как от принца пахнет чужими мирами: дымом, кожей, кровью, металлом… И одновременно очень по-шолоховски – цветами, свежескошенной травой и бергамотом.

– Я думаю, Шолох вас тоже любит, Лиссай. Или хотя бы присматривается к новому вам – с большой симпатией. Он же у нас совсем не дурак, не слепой, да и со вкусом у него все всегда было здорово.

– Хм. Почему-то сочетание слов «присматриваться» и «со вкусом» в одном предложении вызвало у меня ощущение, будто Шолох собирается меня съесть, – хмыкнул Лис.

Мы рассмеялись.

Глядя на пламя, я вспомнила, как недавно мы с Дахху стояли на мосту Неразгаданной Потери и друг говорил, что есть большая разница между тем, чтобы жить в Шолохе просто так – и жить в Шолохе потому, что сам выбрал сюда вернуться.

Пожалуй, это был тот же самый мотив, что и в словах принца. Вечный мотив, напоминающий о том, что есть огромная разница между тем, чтобы быть с кем-то из страха одиночества, и тем, чтобы просто любить. Создавать что-то из страха остаться никем – или из желания отдавать. Убегать «от» – и приходить «ради».

Страх и любовь. Слабость и сила. Детство и зрелость.

Мы с принцем сидели бок о бок у полыхающего костра. Я покосилась на Лиса. В легком мареве горячего воздуха он был похож на ангела с выцветшей фрески. Слишком красивый. Слишком. Челка-катастрофа. Глаза-фонари.

Теперь-то вы достаточно опасный человек, Лиссай?

– Кстати, – сказал Лис, посмотрев на свои пальцы – все в маленьких белых шрамах. – Я должен признаться вам кое в чем, Тинави.

– Конечно. Давайте.

– Как я уже говорил, в путешествии я постоянно ел конфеты, которые вы подарили, – он улыбнулся. – И они никак не заканчивались. Стоило доесть – появлялись заново. Так и провели со мной со мной все эти годы.

– Кошмар! – ахнула я. – Они ведь не были рассчитаны на столь серьезную роль. Хотя почему-то в жизни так всегда и бывает: что делается без ожиданий, оказывается ключевым… Лис, вам же, наверное, ужасно надоел вкус этих карамелек? Или… Если ваше признание заключается в том, что на самом деле вы вернулись в Шолох за добавкой, – я с ума сойду!

– О нет! Я постепенно веду к другому. – Принц коротко рассмеялся, но потом посерьезнел. В его голосе появились новые интонации. – Дело в том, что каждый раз, открывая коробку, я мысленно беседовал с вами. Тинави, я не удивлюсь, если все эти дни вы икали как проклятая. Я говорил с вами, как помешанный; мне нужно было за что-то держаться в том странном мире, где я так долго прожил… Мне нужно было за что-то держаться, – повторил он задумчиво и подбросил еще веток в жарко вспыхнувший костер. – И я держался за вас.

Пауза.

Ох.

– И на сегодняшний день получается, что я знаю вас много лет. Что вы, пожалуй, самый близкий мне человек из всех живущих, однако… – Лис помедлил. – По большей части это придуманная вы. А вы знаете меня всего год – но меня старого. В общем-то, я полагаю, что пройдет какое-то время, прежде чем мы поймем, как с этим быть.

Он замолчал. Вокруг него росли тени далекого леса. Черный купол южного неба неспешно проворачивался по своей оси, приближая утро. Я смотрела на принца во все глаза.

– Да, вот так мы попали, Лиссай… Я даже не знаю, что сказать на это, если честно. Наверное, то, что я уверена: мы справимся. И… Могу только надеяться, что мое придуманное вами «я» действительно вам помогало. Но не настолько, чтобы я настоящая теперь показалась на его фоне какой-то весьма сомнительной личностью, – спохватилась я.

– Совсем нет, – улыбнулся Лис. – Во всяком случае, сидя здесь и сейчас, я пугающе счастлив: это явно свидетельствует об обратном. И, заканчивая разговор о признаниях… Я уже давно хотел сказать кое-что. Наяву. Не во сне и не в мыслях. Не энергии унни, говорящей со мной вашим голосом. А вам.

Принц наклонился и что-то шепнул мне, щекотнув рыжими волосами по глазам. Это произошло так быстро, что я не успела остановить его. И только потом извинилась:

– Я не слышу этим ухом.

– Я помню, – сказал Лиссай. – На то и расчет: иначе бы я стал ждать ответ, что было бы неуместно.

И тотчас тайна, которая хочет быть разгаданной, сгустила воздух до воды. Тронь – и пойдут круги.

Лис снова улыбнулся. Я покраснела.

Небо росчерком пересекла падающая звезда. Мы переглянулись и оба что-то на нее загадали.

* * *

Той ночью мы так и просидели у костра до самой зари.

Что, наверное, очень здорово. Потому что, когда над пустыней натянулась красная нитка рассвета, на ее фоне стало видно смазанное пылевое облачко… Такое маленькое и незначительное издалека.

Такое смертоносное, едва приблизится.

Песчаная буря.

Мы с принцем вскочили на ноги, бросились к гостевым домам:

– Тревога! Подъем!