и полотенце, чтобы мы могли сполоснуть руки после курятины, нам дали постель, новую простыню, нас опекали не хуже, чем в дортуаре, но чем мы могли их отблагодарить? Мы явились к ним без чемоданов, всего на один день, я подарила утренний крем от Элизабет Арден, а Габ пробник крема из аптеки, мы чувствовали, что не на высоте и не соответствуем чудесным детям и нашим словно сошедшим с полотен Гогена хозяевам. Обещания, обещания… «Обещаете не забыть меня?» – спросил нас таксист в аэропорту. Мне показалось, что еще немного, и Габ расплачется. Мы обменялись адресами, и он попросил замолвить за него словечко в отеле. Было 1:45 ночи. В аэропорту, который выглядел теперь оживленным, мы увидели двух молодых людей, которые бежали по лестницам, на них были развевающиеся рубашки, черные галстуки и сногсшибательные lavilavis в духе журнала «Вог»; пустырь перед аэропортом заполняли грузные женщины, с невероятно широкими запястьями, ширококостные, с ногами, подобными деревьям, без щиколоток, с полными икрами, это были жемчужины народа самоа, и мне, как Стивенсону, захотелось жить, любить и умереть здесь, было в них что-то нежное и детское; с иными, нежели у нас, пропорциями, они походили на больших кукол. Туристы выглядели такими заурядными в сравнении с ними; мы удалялись от экватора и направлялись в сторону дождливой Новой Зеландии, где благонамеренные граждане носят кардиганы, макинтоши и обувь. А наши самоанцы, казалось, принадлежали к другому миру и были такие печальные.

Скоро я увижу мою Дору, даже не могу себе представить, что с ней будет после четырех месяцев разлуки, стану ужинать с Лу, Марлоу, Като, иначе навек превращусь в путешественницу, и улица Жакоб, Олд-Чёрч-стрит, Бретань не смогут удержать меня на месте. Волнуюсь от одной только мысли, что буду спать в своей собственной постели. Но к чему возвращаться? Ради кого? Дети, друзья, и больше ничего.

* * *

7 июля

До утра гладила по волосам свою бедную Кейт. Потом зазвонил ее мобильный, она прошептала: «Это Жан» – и отправилась к своему психоаналитику.

Я включила радио, ужасающий теракт в Лондоне: пять поездов метро, два автобуса, лица в крови. Бедный Лондон! Я отменила интервью по поводу книги Сержа, они просто сфотографировали его рисунки на тему «Хреновых последствий».

Число жертв растет, двадцать пять убитых, двухэтажный автобус возле Британского музея. Сообщения Эндрю, Би и Габ. Дж. Вуд не пошел на работу, иначе в 8:45 он находился бы в метро на Ливерпуль-стрит.

Звонила Линде, дети здоровы.

Жара, но я неважно себя чувствую и хотела бы быть в Лондоне с ними. Англия получила право проводить у себя Олимпийские игры, и накануне был праздник. Один испанец, который находился после покушения в Мадриде в коме, предложил уступить на время свой дом какой-нибудь семье, чтобы она могла «укрыться». Ведущая информационной программы сказала: «Нам удалось пережить войну, переживем и это».

Британская полиция на высоте. Англия в наилучшей форме.

* * *

Катания, Сицилия

Потеряла мобильник. Ожидая получить пулю в лоб, говорила об Англии и тех, кто борется с мафией! Мне аплодировали!

Смелыми вас делают другие или, в любом случае, менее трусливые.

Мне удалось поговорить с Бамбу по телефону, голос у нее и впрямь хриплый. Она прекрасная мать. Лулу у меня в Бретани, работает, устроившись под верандой. Надеюсь, что внимательно относится к газу.

* * *

14 июля

Первое 14 июля без фейерверка и искры, исходящей от мамы. Моя бедненькая Лу расплакалась, когда мы говорили с ней по телефону, она занимается в Школе изящных искусств. Роль в фильме становится все более незначительной, а та девочка, которая послужила прототипом, зовется теперь Мэллори[316], это она так захотела (чтобы подмигнуть мне из фильма). Ее рисунки великолепны. И графические, и со светотенью.

Я снова опоздала на демонстрацию фильма о Аун Сан Су Чжи в подвалах сената. Те, кто свидетельствует об этом страшном режиме, задержаны, их пытают, поэтому с открытым лицом можно брать интервью только в Таиланде. После фильма началось обсуждение, мое сердце готово было выпрыгнуть из груди из-за сигарет и тревоги. Я говорила с микрофоном в руке.

Много вопросов и ответов. Я сказала, что нужно реагировать, пока не поздно, и что все, что останется нам от АССЧ, будет ее лицо на майке.

По окончании я бросилась к выходу, но какой-то тип в духе старой Франции остановил меня:

– Ваши высказывания неполиткорректны, мадам.

Я не нашлась что ответить, ни одной хлесткой реплики не пришло в голову. Я спешила удрать из этого чертова сената, а он ведь огромный, уж мне-то это известно, поскольку пришлось бегом одолеть парк и два проспекта!

Я добралась до места, где был устроен коктейль, и была вознаграждена дамой, организовавшей демонстрацию фильма и пригласившей меня заходить когда захочу. Монах, который дружит с Аун Сан, удержал меня за плечо и предложил заснять послание от меня, обращенное к ней, что я и исполнила, расспросив, как она себя чувствует и увидит ли кто-нибудь однажды эти кадры.

Они сказали, что меня хорошо знают в Бирме. Думаю, да, после концерта с Ги де ла Шевальри. Может, у сопротивления есть свое телевещание?

Я сказала: «С днем рождения. Мы вас не забываем. Будьте уверены. Я хотела бы быть свитером, чтобы защитить вас от холода».

Я говорила от имени французов, но сочла, что это слишком самонадеянно, поэтому слова о свитере были чем-то идущим лично от меня. Монах сказал, что она больна. Еще он добавил, что против них такие санкции, что даже французы, возможно, будут вынуждены прекратить свою помощь. Единственные, кто пользуется всем этим, – это правительство, оно отмывает деньги от продажи наркотиков, а люди живут плохо, хуже некуда.

Купила цветы для Лу в Мулье-Савар. День рождения Марлоу, он не с нею, так что розовые розы – для того, чтобы поднять ей настроение.

Сребреница, десять лет назад, 8000 человек, молодых и старых, были убиты. Я купила белые цветы и попыталась отыскать боснийское посольство. Девушки у приемной стойки были удивлены, увидев вплывающее к ним целое облако белых орхидей.

– Вы пришли за путеводителем?

Нет. Чтобы воздать почести убитым десять лет назад. Они предложили мне кофе и заверили, что вручат цветы послу Боснии на следующий день.

Я сделала запись в книге соболезнований бедных англичан. Полицейский посольства посоветовал мне заглянуть к консулу, поскольку консульство было закрыто!

Улетаю в Турцию, наконец все в порядке. Я выкурила тысячу сигарет. Так устала, что могла бы уснуть прямо на земле.

Говорила с Джоном Вудом по телефону, он сказал: «А почему бы Лу не